У - [33]

Ингве об Ингве.

Родился в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом. Детство провел на улице Недре Алле в Тронхейме. Обыкновенный средний класс. Интеллигенты. Хорошо успевал в школе, не особенно напрягаясь. Все давалось легко. Увлекался спортом. Много играл в футбол и занимался прыжками. Прыгал с отцом по вечерам. Ребята дразнили за то, что у нашей семьи нет автомобиля, а старшие братья были обормотами. Я рос развитым ребенком и употреблял заковыристые словечки, которых не знали одноклассники. Частенько дрался. Был достаточно силен. Положение мое среди сестер и братьев развило во мне сильный инстинкт конкуренции. Терпеть не мог проигрывать. Это во мне так и осталось. Не люблю играть в игры, где не надо думать о том, проиграешь ты или выиграешь. Люблю командовать и сам устанавливать правила. Это обычно не нравится девушкам. Они не любят конкуренции. Великим примером для подражания у меня был мой дядюшка. Он работал в области графического дизайна, и у него была супервосьмимиллиметровая камера. Он направил меня в творческое русло. Я рано понял, что не пойду по стопам родителей и не стану учителем. Я много читал. Меня тянуло жить в придуманном мире.

Мне понравилось писать и снимать на камеру, и я работал в киноклубе и в журналах. Кино постепенно перевесило все остальное. Я — романтик. А романтики любят кино. Возвышенные, идеальные представления о мире. Красивые женщины. Большие ожидания и головокружительные падения. Мое воображение пленила свойственная кино ностальгия. Сентиментальность и меланхолия. Тоска по простым временам. Тоска по будущему или прошлому. Но вечная тоска. Киноклуб стал моим миром. Пойти в школу, посмотреть фильм, потом отправиться куда-нибудь выпить, долго спать рядом с подружкой, в субботу днем сказать вступительное слово к фильму перед полным зрительным залом, затем засесть в ресторане. Отличное было времечко! Все прочно и надежно. Я — человек общительный, и у меня хорошо получалась роль окруженного толпой друзей любителя киноискусства. Учился в Стокгольмском университете и жил совершенно безмятежно. У меня был на все собственный взгляд, очень определенный и довольно экстравагантный. Я высказывал свое мнение очень уверенно. К сожалению, я потерял былой оппозиционный настрой. Теперь я уже не юноша и сам оказался мишенью для нападок. С этим трудно примириться. Мне больше по душе положение младшего, когда ты, глядя на людей, думаешь, до чего же они по сравнению с тобой степенные. Мне неприятно, что я все чаще и чаще встречаю людей младше себя, и они считают меня взрослым и умным. Вот и в экспедиции я самый старший. Это мне очень не нравится. Странно, но, по-моему, молодежь сейчас уважают просто за молодость. Как будто главное — это быть молодым. Ты молод, вот ты и в дамках. Молодежь запросто управляется с кнопками, в которых старшие не разбираются. И средства массовой информации, и рекламные бюро вовсю этим пользуются. А я, как ни обидно, опоздал и не захватил эту тенденцию…

Я боюсь включиться в систему и в то же время хочу этого. Встроиться в систему, как бы оставаясь особенным ответвлением. В этом заключается цель. Я не знаю, возможно ли ее достичь. Я ощущаю себя повзрослевшим мальчиком, а не мужчиной. Во всяком случае, мне довольно редко случается ощущать себя взрослым мужчиной. Лишь изредка и мельком. В ситуациях, когда от меня требуется выступать в качестве взрослого, я внутренне испытываю чувство отстраненности. Мне как-то не верится, что такое происходит всерьез, но в светлые минуты понимаю, что это время уже не за горами.

По сравнению с теми, чья молодость пришлась на первые послевоенные годы, мы, я думаю, растеряли часть их иллюзий, а в каком-то смысле с иллюзиями ведь легче чего-то добиться, нежели без них. Многие у нас уже не верят, что от них что-то зависит, и потому даже не пытаются. Раньше надо было бороться с нацистами и восстанавливать страну. Каждая личность что-то значила, и от каждой личности что-то зависело. Сегодня каждый каждому клиент. Мы только и делаем, что продаем и покупаем. Все свелось к торговле. Как мне представляется, после войны среди людей были распространены отношения, окрашенные невинностью и искренностью. Они обладали той девственностью, которая для нас, как мне кажется, стала недосягаема. Честное слово тогда дорогого стоило. Зато мы больше понимаем и лучше разбираемся в разных вещах. Мы богаче знанием. По-моему, в наше время стало проще быть не таким, как все. Меня беспокоит, что, возмущаясь несправедливостью, я одновременно чувствую, что меня она совершенно не трогает. Ну, понимаешь, я отмечаю про себя, что меня это как-то мало волнует.

У меня своего рода профессиональная болезнь от бесконечных фильмов, которых я насмотрелся. У меня смешиваются жизнь и вымысел, хотя они и редко совпадают. Так, от любовной жизни я жду невероятно многого, иногда мои ожидания оправдываются, иногда нет.

И все-таки по натуре я оптимист. Я верю, что если мы возьмем все лучшее от поколения родителей и все лучшее от нашего, то кое-что у нас должно получиться. Во мне все время сидит мысль: как мало я еще сделал. Недостаточно вкладывал душу и так далее. Мне не хватает сопротивления. Все у меня идет как надо, но, по сути, я верчусь на одном месте. Это как если бы ты, играя в футбол, не считал голов. Как будто тебя это не касается. Нет у меня королевской мысли!