У лодки семь рулей - [98]
Но я ему не поверил, вышел из цепочки и побежал солдатам навстречу. Подбежав, я принялся им толковать, что нас, мол, ждут, и все прочее, но они, не дослушав, велели мне садиться в кузов и все наши тоже туда забрались. Только один парень, тот самый, что сидел в трюме в углу и, похоже, ревел всю дорогу, а потом плелся сзади всех, вдруг рванулся и побежал как ошалелый куда-то в сторону от дороги. Далеко он не убежал: солдаты тут же прошили его автоматной очередью, и он упал вниз лицом, потом еще раз приподнялся на локте и снова упал и теперь уже лежал без движения, уткнувшись в землю, будто слушал, что шептала ему земля.
Потом солдаты влезли в кузов, опустили брезентовый верх, и грузовик покатил по дороге — он увозил нас все дальше, неизвестно куда. Карлос в страхе таращил на меня глаза и повторял, что он теперь и вовсе не понимает, куда мы попали и что с нами будет. Я, как мог, утешал его: мол, не надо падать духом, все обойдется, а что с этим малым такое стряслось, так он сам виноват — дернула его нелегкая бежать, и куда побежал, спрашивается.
Похоже было, что мы ехали по улицам большого города; я услыхал, как кто-то играл на флейте и пел. Но здесь, на чужой стороне, ни флейта, ни песня ничего нам не говорили, а спросить было некого — солдат я расспрашивать боялся. Машина вовсю сигналила, вокруг шумела толпа. Я догадался, что мы выезжаем из города, и все наши тоже догадались. Страх мой вдруг как рукой сняло, может, оттого, что солдат, который подстрелил бедного парня, теперь улыбался нам и насвистывал какую-то песенку. Часы свои я вытаскивать боялся и все прикидывал наугад, сколько мы так будем ехать. Часа два, пожалуй, мы катили, и наконец грузовик остановился. Тут я увидел, что из кабины вылезает мой знакомец в хаки (я вспомнил, как он назвал меня храбрым парнем), и говорю Карлосу:
— Вот видишь, и он здесь, значит, все идет как по маслу, а ты еще сомневался…
— А где же наша работа? — спросил он меня. — Тут кругом одна солдатня.
Я подумал, что, может, нас привезли строить форт, и поспешил сказать про это Карлосу:
— А где форт, там и солдаты, сам должен понимать.
Мы вылезли из грузовика и стали разглядывать солдат в беретах и белых альпаргатах. Потом нас отвели во внутренний двор и оттуда выкликали одного за другим по тому списку, в который нас записали еще на пароходе. Какой-то солдатик, коротышка вроде меня, только здорово черный, начал для потехи приплясывать и напевать тонким бабьим голосом: «Эй, красотка…» Я подошел к нему, обнял его за плечи — не ахти как я жаждал с ним обниматься, да надо же было подбодрить Карлоса и всех остальных — и начал ему подтягивать. Но тут как раз меня вызвали (понятно, выкликнули не меня, а Жеронимо Арренегу, поскольку я его именем назвался). Я прямо чуть не бегом побежал: так мне не терпелось узнать, какую мне дадут работу.
И вот, значит, стою я перед сеньором иностранцем, который купил меня за пятьдесят эскудо.
— Жеронимо Арренега?
— Да, сеньор, к вашим услугам.
— Vingt ans?[18]
Это я понял. Я уже немного понимал по-ихнему.
— Да, сеньор, мне двадцать, а моему брату двадцать один.
— Ты, парень, лишнего не говори, отвечай только на вопросы, — вмешался военный в хаки.
Они велели мне раздеться, поставили на весы, измерили рост, даже зубы осмотрели. Потом приказали помаршировать по цементному полу, и сеньор иностранец что-то сказал офицеру в хаки, а после улыбнулся мне и тоже что-то сказал, — видать, приятное, только я не помял. Мой знакомец пояснил мне:
— Отличный солдат из тебя выйдет, парень. Нам нужны такие бравые солдаты.
Я опешил.
— Но я сюда работать приехал?!
— А разве быть солдатом — плохая работа?
— Может, и не плохая, а только мне она не по вкусу. Я не хочу быть солдатом. И мой брат — он нарочно сюда завербовался, чтоб его в солдаты не взяли.
— Ну, довольно болтать. Марш в казарму, и чтоб без разговоров там, а то худо будет.
В казарме двое наших уже напялили на себя солдатскую форму. И я в нее вырядился.
— Вот влипли так влипли! Ловко нас обвел этот тип, задурил нам мозги своими сладкими речами, — бесновались ребята. — Вот нашли себе работенку — это да!
Я молчал. И не потому вовсе, что мне приказали помалкивать. Я не знал, что я скажу Карлосу, ведь это я его сюда заманил! Как он уговаривал меня вернуться, а я все ему твердил: «Там у нас будет работа и женщины». Вот тебе и работа!
Карлос как ошпаренный выскочил из комнаты, где нас всех осматривали. Он подскочил ко мне и стал что есть силы трясти меня за плечи:
— Ну, что ты теперь запоешь, рыжий черт! Что теперь нам делать?
Я ему сделал знак, мол, замолчи, здесь не место, но он развернулся и залепил мне пощечину. Я даже сдачи ему не дал. Сказал только:
— Молчи, Карлос. После поговорим.
Глава вторая
На нас возложена миссия
Сержант-португалец объявил нам, что на нас возложена великая миссия: мы должны защищать свои дома, свою землю, свою родину. Враги никого не пощадят: они сожгут наши жилища, перебьют женщин и детей, а нам поотрезают головы. Если мы их не победим, они станут здесь хозяевами и начнут всем распоряжаться — и это будет для всех нас большим несчастьем.
Новеллы португальских писателей А. Рибейро, Ж. М. Феррейра де Кастро, Ж. Гомес Феррейра, Ж. Родригес Мигейс и др.Почти все вошедшие в сборник рассказы были написаны и изданы до 25 апреля 1974 года. И лишь некоторые из них посвящены событиям португальской революции 1974 года.
Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы."Даже разъединенные пространством, они чувствовали друг друга. Пространство между ними было заполнено неудержимой любовной страстью: так и хотелось соединить их – ведь яростный пламень алчной стихии мог опалить и зажечь нас самих. В конце концов они сожгли себя в огне страсти, а ветер, которому не терпелось увидеть пепел их любви, загасил этот огонь…".
Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы."Написано в 3 часа утра в одну из мучительных ночей в безумном порыве и с чувством обиды на непонимание другими…".
Антонио Алвес Редол — признанный мастер португальской прозы. «Яма Слепых» единодушно вершиной его творчества. Роман рассказывает о крушении социальных и моральных устоев крупного землевладения в Португалии в первой половине нашего столетия. Его действие начинается в мае 1891 гола и кончается где-то накануне прихода к власти фашистов, охватывая свыше трех десятилетий.
Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы. "Терзаемый безысходной тоской, парень вошел в таверну, спросил бутылку вина и, вернувшись к порогу, устремил потухший взгляд вдаль, за дома, будто где-то там осталась его душа или преследовавший его дикий зверь. Он казался испуганным и взволнованным. В руках он сжимал боль, которая рвалась наружу…".
Эта странная, на грани безумия, история, рассказанная современной нидерландской писательницей Мариет Мейстер (р. 1958), есть, в сущности, не что иное, как трогательная и щемящая повесть о первой любви.
Новая история о любви и взрослении от автора "Встретимся на Плутоне". Мишель отправляется к бабушке в Кострому, чтобы пережить развод родителей. Девочка хочет, чтобы все наладилось, но узнает страшную тайну: папа всегда хотел мальчика и вообще сомневается, родная ли она ему? Героиня знакомится с местными ребятами и влюбляется в друга детства. Но Илья, похоже, жаждет заставить ревновать бывшую, используя Мишель. Девочка заново открывает для себя Кострому и сталкивается с первыми разочарованиями.
Первый роман Марии Станковой «Самоучитель начинающего убийцы» вышел в 1998 г. и был признан «Книгой года», а автор назван «событием в истории болгарской литературы». Мария, главная героиня романа, начинает новую жизнь с того, что умело и хладнокровно подстраивает гибель своего мужа. Все получается, и Мария осознает, что месть, как аппетит, приходит с повторением. Ее фантазия и изворотливость восхищают: ни одно убийство не похоже на другое. Гомосексуалист, «казанова», обманывающий женщин ради удовольствия, похотливый шеф… Кто следующая жертва Марии? Что в этом мире сможет остановить ее?.
Книга рассказывает об одной из московских школ. Главный герой книги — педагог, художник, наставник — с помощью различных форм внеклассной работы способствует идейно-нравственному развитию подрастающего поколения, формированию культуры чувств, воспитанию историей в целях развития гражданственности, советского патриотизма. Под его руководством школьники участвуют в увлекательных походах и экспедициях, ведут серьезную краеведческую работу, учатся любить и понимать родную землю, ее прошлое и настоящее.
Книгу составили два автобиографических романа Владимира Набокова, написанные в Берлине под псевдонимом В. Сирин: «Машенька» (1926) и «Подвиг» (1931). Молодой эмигрант Лев Ганин в немецком пансионе заново переживает историю своей первой любви, оборванную революцией. Сила творческой памяти позволяет ему преодолеть физическую разлуку с Машенькой (прототипом которой стала возлюбленная Набокова Валентина Шульгина), воссозданные его воображением картины дореволюционной России оказываются значительнее и ярче окружающих его декораций настоящего. В «Подвиге» тема возвращения домой, в Россию, подхватывается в ином ключе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.