У кромки воды - [4]

Хэнк огляделся по сторонам, и на его лице отразилось недоумение.

– Хм. Кажется, я лишился своей дамы. Что я с ней сделал?

– Чего ты не сделал, так это не женился на ней, – ответила я и фыркнула, отчего шампанское едва не пошло носом.

Я выпила натощак по меньшей мере четыре бокала и была смела.

Хэнк округлил рот, изображая обиду, но даже он не мог притвориться, что не знал о нарастающем отчаянии Вайолет из-за казавшегося бесконечным процесса ухаживания.

– Она и в самом деле ушла? – спросил он уже немного серьезнее, снова оглядывая комнату.

– Точно не знаю, – сказала я. – Я ее уже давно не видела.

– Тогда кто же меня поцелует в Новый год? – спросил он с тоской.

– Иди сюда, дылда ты бестолковая.

Я встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

– У тебя всегда есть мы. И нам даже не нужно кольцо.

Эллис бросил на нас искоса веселый взгляд, жестом показав Хэнку, чтобы тот стер со щеки мою помаду.

За ним все еще балансировал на второй сверху ступеньке стремянки официант. Он согнулся пополам, стараясь нацелить бутылку в верхний бокал, и от усилия побагровел. Губы его были стиснуты в угрюмую линию. Я огляделась, не спешит ли ему кто на помощь, и никого не увидела.

– Эллис, по-моему, официанту нужно помочь, – сказала я, кивнув в сторону парня.

Эллис поднял взгляд.

– Ты права, – отозвался он, отдавая мне бокал. – Хэнк? Идем?

– Ты правда думаешь, что она ушла? – печально спросил Хэнк поверх края бокала. – Она сегодня была, словно видение. Платье цвета сумерек, блестки – завистливые звезды в галактике ее ночи, но ничто, ничто не сравнится с молочной кожей ее…

– Мальчики! Соберитесь! – сказала я.

Хэнк, вздрогнув, вернулся в наш мир.

– Что?

– Мэдди считает, тому парню надо помочь, – повторил Эллис.

– Огромная же штука, – пояснила я. – Не думаю, что он один ее удержит.

– Думаю, не удержит. Это Валтасар, – сказал Эллис.

– Это не Валтасар, – заметил Хэнк. – Это Навуходоносор.

Руки у официанта дрожали. Он начал наливать и промахнулся. Шампанское пролилось между бокалами, потекло по столу, на пол. Перчатки и рукава официанта вымокли насквозь.

– Ох ты, – сказал Хэнк.

– Еще бы не ох ты, – кивнул Эллис. – Миссис Пью будет крайне недовольна.

– Насколько я могу судить, миссис Пью всегда недовольна, – отозвался Хэнк.

По лбу официанта бежали капли пота. Было ясно, что он сейчас упадет, прямо на бокалы. Я поискала глазами миссис Пью, чтобы попросить помощи, но та исчезла. Попыталась дать знак генералу, но он царил среди гостей с обновленным коктейлем.

Я ткнула Эллиса локтем в бок.

– Идите! – поторопила его я. – Идите, помогите ему.

– О ком она? – спросил Хэнк.

Я бросила на него разъяренный взгляд, потом еще один, пока он не вспомнил.

– А! Конечно.

Хэнк попытался отдать мне бокал, но я уже держала два. Тогда он поставил бокал на пол, деловито поправил лацканы пиджака – но, прежде чем они с Эллисом тронулись с места, прибыла помощь в лице нескольких слуг, несших еще четыре бутылки, поменьше, но все-таки очень больших, и три стремянки. Миссис Пью вплыла следом за ними, чтобы удостовериться, что все идет как надо.

– Вот это Валтасары, – кивнул Хэнк с видом знатока.

Он поднял бокал с пола и осушил его.

– Нет, это Иеровоамы, – сказал Эллис.

– Уж в шампанском-то я разбираюсь, – ответил Хэнк.

– А я что, нет?

– По-моему, вы оба ошибаетесь. Это Эбенизеры, – сказала я.

Они опешили.

Я пьяненько захихикала.

– Эбенизеры! Поняли? Рождество! Праздники! А, ладно. Кто-нибудь, принесите мне еще. Я пролила свое.

– Да. На меня, – отозвался Эллис.

Хэнк повернулся и поставил свой бокал на поднос проходившего мимо официанта. Хлопнул в ладоши.

– Так, кто хочет сразиться в снежки?

Мы вывалились на улицу и изобразили снежных ангелов прямо перед домом четы Пью, машинами и водителями в форме, дожидавшимися гостей. У меня получилось слепить снежок и попасть им Эллису в грудь, прежде чем завизжать и броситься обратно в дом.

В обширном холле Эллис помог мне отряхнуть снег со спины и волос. Хэнк накинул на мои голые плечи свой пиджак. Вдвоем с Эллисом они сопроводили меня к трем богато вышитым креслам у гудящего огня. Хэнк, у которого достало ума прихватить на обратном пути мою норковую горжетку, отряхнул ее и повесил на край столика из розового дерева, стоявшего перед нами. Эллис отправился на поиски горячего тодди, а я стащила перчатки, запачканные и промокшие насквозь.

– Господи, ну и вид у меня, – сказала я, оглядев себя. – Чучело.

Шелковое платье и туфли были ни на что не похожи. Я тщетно попыталась стереть пятна от воды, потом быстренько проверила, обе ли мои серьги на месте. Перчатки значения не имели, но я надеялась, что хотя бы горжетку можно спасти. Если нет, значит, мне удалось погубить весь наряд целиком.

– Ты не чучело. Ты великолепна, – ответил Хэнк.

– Ну да, была, – пожаловалась я.

Полдня я провела в салоне Антуана, где мне делали прическу и макияж, я почти ничего не ела два дня, чтобы платье село как нужно. Оно было из прекрасного гранатового шелка, как и туфли. Великолепно сочеталось с моим рубиновым обручальным кольцом и подчеркивало зелень моих глаз. Эллис подарил мне платье и туфли за несколько дней до вечеринки, и перед ее началом я вышла к нему, как танцовщица фламенко, закружившись, чтобы юбка взлетела. Он выразил восхищение, но я ощутила знакомый укол печали, в который раз попытавшись понять, что именно он видит. Муж был абсолютным дальтоником, так что ему наряд должен был казаться сочетанием оттенков серого. Я гадала, каких именно, и сколько вообще разновидностей цветов существует, и разная ли у них густота. Мир, лишенный цвета, я представить не могла.