У края, у берега... - [5]

— Да, — ответил Олег, и начальник нажал отбой.

Ситуация начала проясняться. Появившийся след Волоско ни о чем не говорил, но сам факт, что человек не растаял в воздухе, обнадеживал. Полегчало не сильно, но все-таки стало ясно, в каком направлении работать.

"Нулевой"

Прошло трое суток, как он "уволился". За несколько дней до очередной вакцинации в институтском медпункте. Все это время прилетев в Крым, потом в Одессе пил. Пил шампанское — лучший напиток для людей в депрессии. И не мог решиться на последний шаг. Мешало все: отдыхающие на пляже, играющие дети, молодежь, по вечерам отрывающаяся на дискотеках, влюбленные парочки. В гостиничных номерах были слишком тонкие стенки, и он прекрасно слышал, как бухают и трахаются соседи. Весь этот обычный жизненный круговорот курортных городов, в котором он еще больше ощущал свое одиночество, отвлекал. Рассеивал внимание и не давал сосредоточиться на главном.

Обычно вернувшись после очередной бесплодной прогулки, он открывал бутылку шампанского и, не раздеваясь, ложился на постель. Включал гостиничный телевизор на музыкальный канал и пил вино прямо из горлышка. Между глотками ел шоколад: всегда любил сладкое, но последние несколько лет ограничивал себя из-за повысившегося в крови сахара. Теперь все эти анализы, здоровье, вообще, никакого значения не имели. По крайней мере, так он мысленно убеждал себя и соответственно вел.

На четвертый день побега, заехав ночью в знаменитый на все побережье "Катманду", он чуть не сделал, то что хотел. Находясь в пьяной, обкуренной, наглотавшейся колес толпе молодых и не очень людей, рассекая ее мимо ревущих музыкой эстрад, он почувствовал: "пора". Одиночество и боль в груди были настолько сильными, что выносить их он уже не мог. Две бутылки шампанского, выпитые за день, не помогали.

Но человек любит жить. Будет стараться выжить всегда, в любой ситуации. И зацепившись за происходящее вокруг действо, переключившись на какую-то ерунду, он упустил подходящий момент. Потом, проснувшись на влажном песке с раскалывающейся от боли головой, пожалел о своей слабости. Проблевавшись, посмотрел на ситуацию со стороны и посмеялся той ловкости, с которой инстинкт увел его вчера от finis.

В "Катманду" он не остался, потому что понял: осуществить задуманное здесь не сможет. Слишком шумно, слишком весело, слишком много молодых, красивых женских лиц. Хотя место непрекращающейся тусовки, куда съезжались отдыхающие со всего бывшего СССР, замечательно подходило для реализации плана. Тысячи людей — это как раз то, что было ему нужно. Но не судьба…

Деньги, вырученные от продажи однокомнатной квартиры, улетали с пугающей быстротой. Но с другой стороны он впервые за тридцатитрехлетнюю жизнь почувствовал опьяняющую легкость в отношениях с окружающим миром. Не было теперь над ним начальства и педантичных сослуживцев. Не было самой работы с ее невозможным режимом и растаявшими в прошлом перспективами. Никто не давил на психику из-за срывающегося графика, неработающего оборудования, не требовали на ковер за реальные и мнимые грехи. Секса последний месяц он не хотел совсем, что тоже было немаловажно. Не нужно думать о будущем, знакомиться и флиртовать с женщинами, затаскивать их в постель, ездить со знакомыми по выходным на рыбалку-шашлыки. Не надо было пить со всеми водку. Отпала необходимость в ежедневной готовке, в уборке квартиры и стирке белья. Он всю жизнь терпеть не мог расстилать-собирать свою постель. Получал мелочное удовлетворение от того, что теперь вокруг, в ожидании щедрых чаевых, постоянно крутился штат гостиничной и ресторанной обслуги. Вся эта суета тоже отвлекала…

Временами ему становилось страшно, казалось, что поторопился и все еще можно исправить. Попробовать вернуться назад, к обычной жизни. Конечно, она уже не будет такой, как раньше, но все же можно попытаться. Например, уехать в другой город или страну. На какое-то время денег хватит, а потом… Ведь живут же бомжи, в конце концов? Но голос в голове тут же убедительно отвечал, что деньги быстро закончатся, начальство его отыщет и мягко говоря, "накажет". Впрочем, это его волновало меньше всего. Главным было другое… Главным было то, что шампанское скоро перестанет растворять в себе душевную боль, и он останется с ней один на один. С болью и бессильной ненавистью, клеточку за клеточкой выжигавшей ему мозг последние пол года, превративших сердце в тлеющую головешку. И он знал, что тогда, наедине с самим собой, все равно не выдержит. Продлевать агонию было бессмысленно.

Обдумав ситуацию еще раз, он пришел к выводу, что ошибался, выбирая для своего последнего шага многолюдные места. Как оказалось, его уход требовал интимного уединения. Самоубийства не свершаются в толпе. Ничто не должно отвлекать.

На следующий день он сел в маршрутный автобус, следовавший из "Катманду" в Заднепровск. Затем купил билет на другой и, обливаясь потом, высидел в душном, прокуренном салоне целый час пути. И поддавшись импульсу, сошел вместе с несколькими пассажирами на маленькой остановке. Раскалившийся на солнце жестяной навес, а под ним облупленная лавка. В нескольких десятках метров поворот с шоссе к поселку Приморск.