У кого как... - [55]

Сцена была оформлена в виде причала, по обеим сторонам которого плавно раскачивались большие качели, а также стояли шезлонги, на которых расположились желающие отдохнуть. Хозяин фирмы с удовольствием облачился в свою прежнюю военно-морскую форму. Платье для этой презентации его жена заказывала специально — оно получилось роскошным и вполне соответствовало морскому антуражу.

Я здорово напилась в тот вечер — из-за разлуки с Герой и непонимания, как жить дальше, из-за головокружительного успеха своей первой презентации.

Мне повезло: через час после начала торжества всем уже было не до меня. Всем, кроме Алены, которую я пригласила на это событие еще в тот день, когда она приехала ко мне в Иерусалим и так неожиданно заставила отправиться к Гере. Алена вызвала такси и благополучно доставила меня домой в полуобморочном состоянии, хотя утром я этого не могла вспомнить. Нужно было срочно искать точку опоры, то есть набираться сил, чтобы жить дальше. И тут предложения по организации различных торжеств посыпались на меня, как из рога изобилия. Это был хороший дополнительный доход и отличное занятие для моих нерастраченных сил.

...За три дня, что мы были с Герой, он так и не спросил у меня ни моего иерусалимского адреса, ни телефона, а я, естественно, тоже промолчала. Единственное, что он спросил в аэропорту, есть ли у меня муж. Я засмеялась и ответила по-еврейски — вопросом на вопрос:

— Ты можешь представить себе хоть на минуту этого несчастного?

— Нет...

— Вот его и нет...

Потом мы долго целовались... Дальше были снега, облака, воздушные ямы, напоминавшие мне объятия, аквамариновое море и лавинообразный дождь в аэропорту Бен Гуриона.

Первую неделю после приезда я подолгу рассматривала визитку Геры, которую он сунул мне на прощание в нагрудный карман курточки со словами: «Звони хоть иногда. Или напиши письмецо. Хотя... кто теперь пишет...» Я до сих пор помню прикосновение его пальцев, когда он клал эту визитку в мой нагрудный карман.

Потом визитка куда-то исчезла: и я подумала — к лучшему, потому что после нашей встречи никакой разговор по телефону не смог бы меня спасти, тем более — банальное письмо. Я словно оцепенела или потеряла душу. Точнее, она осталась там, с Герой, и продолжала купаться в пушистых январских снегах.

Мне так и не удалось принести Ури ни одной информационной бомбы. Писала толковые статьи и серьезные обзоры, но в них не было ничего «взрывного».

Я даже подумывала уйти из газеты и открыть свое дело, но остановило отсутствие начального капитала, и я решила повременить с этой идеей.

Глава 9. ГЕРА

Мы входим в наш дом. В наш красивый уютный дом. Я достаю свои билеты в Израиль.

— Я и не знала, что у тебя есть бизнес на родине предков.

— Бизнес?..

— А что это? Медовый месяц, как у Риты?.. Вот уж точно попала в яблочко.

— Медовый месяц... Нора, я уезжаю в Израиль на долго. Это не командировка...

— А что это? — Она смотрит на меня, ничего не понимая.

— Это... Я буду там теперь жить.

— С кем? С предками?

— И с ними тоже.

Нет, это невыносимо! Нужно немедленно все объяснить Норе.

— Я уезжаю в Израиль к женщине, которую очень люблю... Без которой, моя дальнейшая жизнь не имеет смысла.

— Хватит! — обрывает меня Нора, и я понимаю, что сказал совсем не то, что нужно было сказать, но изменить уже ничего невозможно.

— Нора, умоляю, отпусти меня по-хорошему. Я очень благодарен тебе за все, что ты для меня сделала... Ты мне дорога... И всегда будешь дорога.

— Как память?

— Нет! Как человек, как преданный друг, который заботился обо мне все эти тридцать лет.

Тяжелая, бесконечно тяжелая усталость наваливается на меня. Мне кажется, что я карабкаюсь из последних сил по склону отвесной горы, но мне не добраться до вершины — ослепительной ледяной вершины, разбивающей солнечные лучи на миллионы солнечных бликов, ослепляющих меня.

Я опускаюсь перед Норой на колени. Слезы жгут веки. Я больше не могу их сдерживать. Они катятся по щекам, и вместе с ними с меня спадает напряжение последних дней.

— — Гера... Я никогда не видела, как ты плачешь!

— Я сам никогда не видел. Умоляю тебя, отпусти меня с миром. Помоги собраться, как только ты умеешь это делать. Ничего не забыть.

— Господи! Гера! Ты понимаешь, о чем говоришь. Ты просишь меня помочь, собираясь уйти к другой женщине. «Ничего не забыть!» Чего не забыть? Зубную щетку, бритву, пижаму, сменные трусы? Может быть, зонтик? Там, кажется, сейчас дожди? Или темные очки от солнца?

Я обхватываю руками ее голову:

— Нора, я все равно уеду завтра в десять утра. Меня ничто не остановит. Я не могу без нее жить. Я хочу, чтобы ты тоже узнала, что это такое. Пойми же, пойми, наконец, если я не уеду, ты никогда не узнаешь этого чувства. Огромного чувства! Ты не испытаешь его, если я по-прежнему буду с тобой.

— А тебе не приходило в голову, что я не могу жить без тебя, что этим чувством, о котором ты твердишь, я живу тридцать лет!

— Нет... Это неправда, Нора. Оно должно быть взаимным. Только взаимным. То, что испытываешь ты ко мне, — не настоящее. Это не то!.. Понимаешь, не то. Это фикция, подделка, самообман.

— Тридцать лет обмана?