У каждого своя цена - [33]

— А что, здесь можно курить? — наивно поинтересовалась я.

Дэвид и Элайза воззрились на меня:

— Это же частная вечеринка. Можно делать все, что хочешь.

— Откуда ты его знаешь? — поинтересовалась Элайза, пока Дэвид здоровался с каждым присутствующим в двадцати футах вокруг.

— Кого?

— Придурка в дверях.

— Кого-кого?

— Идиота на входе. — Элайза выдохнула, как показалось, больше табачного дыма, чем способны вместить ее легкие.

— Ты вроде отлично с ним ладишь, — отозвалась я, вспомнив, как тепло Элайза обняла охранника.

— А что остается делать? Это моя работа. Торговля лицом, причем одни убытки. Так ты его знаешь?

— Нет. Несколько недель назад, когда здесь отмечали помолвку Пенелопы, он продержал меня на улице жутко долго. Я где-то видела его раньше, но никак не могу вспомнить…

— Ну и ладно. Давай веселиться.

Для ночного клуба, пользующегося славой самого крутого заведения Америки, «Бунгало» не выглядел впечатляюще. Весь клуб состоял из одной прямоугольной комнаты. Бар у дальней стены и примерно по восемь столиков, обставленных диванчиками, с каждой стороны. В середине зала танцевали, у бара кучковались, и только высокий стеклянный потолок и ряды пальм придавали клубу экзотику.

— Эй, ребята, сюда, — позвал Лео, уютно устроившийся на диванчике в дальнем левом углу, в точности как просила Элайза. Из хитро замаскированной кабинки ди-джея гремела музыка, и Кайли, уже усевшись на колени к какому-то парню, ритмично терлась об него задницей под музыку. На столе уже красовался почти мини-бар: сплошь бутылки «Вдовы Клико», «КетельУан» и «Тэнкерей». Графины апельсинового, грейпфрутового и клюквенного соков, две бутылки тоника и газированной воды предназначались для коктейлей. Пенелопа упоминала непомерную стоимость своей вечеринки, поэтому я представляла, сколько придется выложить: бутылка ликера в престижном клубе стоит около трехсот, а шампанское — около четырехсот долларов.

— Что тебе налить? — спросил Лео, подойдя сзади. Опасаясь заказать уж совсем немодный напиток, я попросила бокал шампанского.

— Сейчас будет, — кивнул он. — Давай потанцуем. Кайли, пойдешь?

Кайли за последние шесть минут добилась существенного прогресса — она уже вовсю целовалась с новым знакомым, сидя у него на коленях. Мы не стали дожидаться ответа.

Приглашенные оказались почти сплошь красавцами и красавицами. Разница в возрасте не превышала десяти лет — от двадцати с небольшим до «тридцати с хвостиком, и все они были здесь явно не в первый раз. Женщины, высокие, стройные, не стеснялись высоко открытых бедер и низких декольте, что, впрочем, не выглядело вульгарно. Мужчины увивались вокруг красавиц, обнимая за задницу, спину или плечи, не потели и предупредительно не позволяли бокалу дамы опустеть. Ничего похожего на буйные подростковые дискотеки, где я неловко подпирала стенку, со страхом разглядывая корчащуюся толпу в свете прожекторов.

Пока я рассматривала присутствующих, Лео успел подцепить брюнетку и присоединиться в танце к паре красавчиков. Все четверо, обнаружившие прекрасное чувство ритма, извивались, тесно прижавшись друг к другу. Время от времени пары менялись партнерами, и «девушки» терлись бедрами друг о друга.

Возвращаясь из туалета, я почувствовала у себя на талии чьи-то руки и лишь потом разглядела их владелицу, девицу с длинными волнистыми волосами неопределенно-светлого, мышиного оттенка, от которой несло табаком и мятным освежителем для рта.

— Бетт, Бетт! Поверить не могу, сколько лет, сколько зим! — провизжала девица, уткнувшись подбородком мне в грудь, что было неприятно и неудобно, потому что я ее не узнавала. Незнакомка еще несколько секунд продержала меня в кольце объятий, а когда отодвинулась, моему изумлению не было предела.

— Эбби? Неужели? Вот уж действительно целую вечность не встречались…

Я старалась не показать, что мне меньше всего хотелось ее видеть. В университете она производила отталкивающее впечатление, но я забыла о ее существовании, когда после выпуска все переехали в Нью-Йорк. Несколько лет в городе хватало места, чтобы не сталкиваться с Эбби, однако сегодня удача мне изменила. Спустя пять лет после окончания университета Эбби выглядела старше, опытнее своего возраста. Она явно подправила нос, накачала огромные пухлые коллагеновые губы, но разительнее были перемены с грудью. При росте Эбби четыре фута одиннадцать дюймов суперсиськи, казалось, занимали всю переднюю сторону миниатюрного тельца.

— Зови меня Абигайль, — тут же поправила она. — Не, ну встреча, с ума сойти, да? Я слышала, ты работаешь на Келли, и не сомневалась, что рано или поздно мы с тобой встретимся.

— Что ты имеешь в виду? Кстати, ты давно в Нью-Йорке?

Эбби уставилась на меня с шокированным видом и потянула к дивану. Я попыталась высвободить запястье из тесного кольца ее пальцев, но мертвая хватка не ослабевала. Придвинувшись гораздо ближе, чем мне хотелось, Эбби выдохнула:

— Ты что, серьезно? Не слышала разве? Да я в самом водовороте медиамира!

Мне пришлось прикрыть рот ладонью, притворившись, будто я закашлялась, чтобы не расхохотаться ей в лицо. Еще во времена учебы в Эмори Эбби заявляла, что она «в самом водовороте» — то студенческого клуба, то мужской баскетбольной команды, то университетской газеты. Никто не понимал, что сие означает, вообще-то это называется неправильным словоупотреблением, — но по какой-то причине Эбби привязалась к этой фразе и вклеивала ее к месту и не к месту.