У каждого свой путь - [29]

— Пора завязывать с гулянками. Экзамены нынче.

Девушка возразила:

— До экзаменов еще палкой не докинуть! Мы еще даже повторение не начинали.

Отец, к ее удивлению, упрямо повторил:

— И все равно пора завязывать! Ты никуда больше не пойдешь!

Маринка как раз одевала пальто. Остановилась:

— Почему?

— Сядь. Я никогда не вмешивался в твою жизнь, но то, что мы с матерью сегодня узнали, заставляет вмешаться.

Маринка шлепнулась на диван и спросила:

— И что же вы такое узнали?

Он встал и со злостью крикнул:

— С мужиком гуляешь? Ребят-ровесников мало? Офицера нашла? Принесешь в подоле, вся жизнь считай насмарку!

Дочь вскочила перед ним в ярости:

— Как ты можешь обо мне так думать? Ты же мне отец и ты всегда мне верил, а сейчас такое говоришь! Я люблю его! Люблю и в восемнадцать замуж за него выйду!

Мать, стоявшая у печки, крикнула:

— Это ты любишь, а вот он навряд ли! Кто ты для него — соплюха! Поиграет с тобой и бросит! С дитем на руках оставит. А нам что делать? Люди в автобусе сегодня сказали, как ты себя ведешь, я не знала куда со стыда деваться. В шестнадцать лет к мужику в часть бегать! В деревне ничего не скроешь! Никуда не пойдешь!

Маринка посмотрела на родителей и твердо сказала:

— Пойду! К нему пойду! И пусть говорят, что хотят!

Отец быстро прошел к двери и закрыл выход:

— Не пойдешь! — Стащил с нее пальто, больно схватил за плечо и толкнул в комнату: — Посидишь, подумаешь, потом сама нам спасибо скажешь.

Иван Николаевич даже не скрывал того, что он в ярости. Удивленная в душе Маринка впервые видела отца таким. Она почти с ненавистью поглядела на родителей и крикнув:

— Я все равно уйду к нему! Ночью уйду!

Ушла в свою комнатку и заперлась там. Упав на кровать, уткнулась в подушку лицом и расплакалась. В доме было жарко и ей пришлось переодеваться. Из кухни доносились возбужденные голоса родителей. Прошло около часа, когда в окно стукнули. Она подбежала к окну. Оборвав занавеску, крикнула:

— Саша, они меня не выпускают!

Его лицо показалось в проеме. Парень спокойно сказал:

— Выйди на кухню!

Через минуту в дом вошел Степанов. Он был в форме. Поздоровался, но ему не ответили. Ошеломленные родители застыли, увидев, как дочь кинулась к офицеру со слезами:

— Саша, они запрещают мне встречаться с тобой! Они хотят нас разлучить! Не хотят понимать, что мы любим друг друга!

Елена Константиновна растерянно выглядывала из-за русской печки, уже в пятый раз протирая чистые руки тряпкой. Иван Николаевич встал и зло проговорил:

— Если будешь с ним ходить, тряпки рваной не дам в приданое!

Александр внимательно посмотрел на Ушаковых, приподнял уткнувшееся ему в грудь девичье лицо и спросил Маринку:

— Ты со мной или остаешься дома?

Она, не задумываясь, обвила его шею руками и крикнула:

— С тобой! На край света с тобой пойду!

Степанов решительно скинул шинель. Завернул девчонку и взяв ее на руки, сказал застывшим родителям:

— Нам ничего не нужно. Этот халат и тапочки с нижним бельем завтра занесу. Я все куплю ей сам. Я люблю ее!

Развернулся и ушел с Маринкой на руках. Елена Константиновна минуты три приходила в себя, а потом расплакалась, усевшись на пол перед печкой:

— Господи, да что это творится? Родная дочь с мужиком ушла! Без свадьбы, без документов, безо всего! Дурак ты старый! — Она накинулась на мужа. — Тряпок ему жалко! Хоть чем не надо, не попрекал бы! Ой, как не хорошо получилось! Может, он действительно, порядочный? А мы-то, мы-то… Господи! Ну, что ты сидишь, как чурка, что делать-то теперь? Ой-й-й! Ой-й-й!

Женщина кое-как добралась до дивана и теперь рыдала, уткнувшись в диванную подушку, а Иван Николаевич очумело смотрел на входную дверь и надеялся, что весь происшедший кошмар только сон. Он сейчас проснется и Маринка будет дома. А разумом понимал, что усатый красавец Маринку им не вернет и виноваты во всем только они с матерью. Надо было поменьше слушать людей и просто поговорить с дочерью, а не приказывать.

Застыв, он просидел больше часа. Жена давно перестала рыдать и только всхлипывала изредка, утираясь фартуком, с испугом смотрела на неподвижного мужа. Наконец сознание Ивана Николаевича начало проясняться, смутно мелькнула какая-то мысль и он ухватился за нее, словно за соломинку. Вскочил и схватив жену за плечо, с горячностью воскликнул:

— Собирайся! В часть пойдем!

Степанов внес Маринку в дом и осторожно поставил на пол. Лозовой с удивлением смотрел на ее тапочки и халат, на заплаканное лицо и растрепанную косу. На друга, стоявшего перед ним в одном кителе. От спины валил пар. Саша грустно улыбнулся ему и спокойно сказал плачущей девушке:

— Теперь это твой дом! Юрка, я унес Маринку от родителей. Они запретили ей встречаться со мной, а нам разлучаться нельзя. Мы друг без друга погибнем. Ты же знаешь…

Лозовой пожал плечами так, словно такое событие случалось каждый день:

— Унес, так унес! Правильно сделал. Я сейчас с мужиками за стенкой договорюсь и к ним переберусь.

Юрий ушел. Маринка села на диван и расплакалась:

— Как же я завтра в школу пойду без учебников и формы?

Он присел рядом, обнял за плечики. Она снова уткнулась в его грудь, а Саша, поглаживая рукой шелковистую косу, тихо сказал: