У истоков Руси - [93]
Третьим замечательным памятником духовной литературы во время Суздальщины служат двенадцать сказаний о святых иноках Киево-Печерского монастыря, писанных для архимандрита Акиндина тем самым иноком Поликарпом, к которому писал свое прекрасное послание епископ Симон. Труд Поликарпа по изящной простоте, живости и стройности рассказа обличает в авторе высокого художника повествователя, хотя он и ниже послания Симона. Особенною теплотою и простотою дышат рассказы Поликарпа о блаженном Прохоре-лебеднике, о Марке Печернике, о Феофиле, учении Марка Печерника, о Спиридоне-просфорнике и о Пимене-многоболезненном. Для образца вот начало рассказа о Пимене: «О блаженном сем Пимене слово вземше, на исповедание снидем крепкого его страдания, да увемы, како со благодарением имамы болезни терпети доблественно, и како сила Божия в немощах совершается. Сей убо блаженный Пимен болен родися на свет, болен и возрасте, сия телесная болезнь места в нем душевней недаде. Чисть бо от всякого порока бысть и от утробы материи скверного непозна греха».
Из светских литературных произведений от времен Суздальщины дошли до нас: «Слово о полку Игореве» и «Моление к князю Ярославу Всеволодовичу», сочинители того и другого творения не оставили своих имен. Кроме того, мы имеем несколько летописей, относящихся к тому же времени, и народных былин, в которых говорится о лицах исторических, относящихся ко времени Суздальщины, например о новгородцах Василье Буслаеве, скончавшемся 1171 году, о Садке Сытиниче и других. Особенно замечательно истинными поэтическими красотами и верным и живым изображением тогдашнего состояния Русской земли – «Слово о полку Игореве». Неизвестный сочинитель этого «Слова», описывая в нем несчастный поход Игоря Святославича Северского на половцев, умел в одной живой картине верно представить состояние Русской земли во время Суздальщины. Он, изобразивши, между прочим, мастерски общую печаль Приднепровья т. е. киевской и черниговской стороны, о поражении и плене Игоря Святославича, и грозу от половцев вследствие этого поражения, обращается к современным знаменитым князьям других краев Руси с таким воззванием: «Княже Всеволоде (Суздальский)! не мыслию тебе перелететь издалеча, отня стола поблюсти. Ты бо можеши Волгу веслы разкропити, а Дон шеломы выльяти. Аже бы ты был, то былабы чага (пленница) по ногате, а Кощей (невольник) по резани; ты бо можеши по суху живыми шереширы стреляти удалыми еыны Глебовы. Ты буй Рюриче и Давыде (Смоленские)! не ваши ли злаченые шеломы по крови плаваша, не ваша ли храбрая дружина рыкают, аки туры ранены саблями калеными, на поле незнаеме? Вступите, господина възлат стремень за обиду сего времени, за землю Русскую за раны Игоревы, буего Святославича. Галицкий Осмосмысле Ярославе! высоко седиши на своем златокованом столе, подпер горы Угорские своими железными полки, заступил королеви (Венгерскому) путь, затворил Дунаю ворота, меча беремены чрез облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твои по землям текут, отворявши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола Солтана за землями. Стреляй, господине, Кончака, поганого Кощея, за землю Русскую за раны Игоревы, буего Святославича. А ты буй Романе и Мстиславе (Волынский и Торопецкий)! Храбрая мысль носить вас ум на дело. Высоко плававши на дело в буести, яко сокол на ветрех ширяяся, хотя птицу в буйстве одолети. Суть бо у вас железные папорзи под шеломы латинскими; теми тресну земля и многи страны, – Хинова, Литва, Ятвязи, Деремеда, и Половцы сулицы своя повергоша, а главы своя поклониша под тыи мечи Харалужные (булатные)».
Врагами Русской земли по-прежнему на юго-востоке с степной стороны были половцы, а на западе с лесной стороны литва; но отношения сих врагов к Русской земле во время Суздальщины значительно изменились. Половцы год от году делались менее страшны, хотя и продолжали делать свои набеги, и иногда довольно значительные; но русские люди довольно уже попривыкли к сим беспокойным кочевникам и за набеги сами платили также набегами, и довольно сильными. А князья русские по-прежнему продолжали пользоваться половецкими полчищами как союзниками или наемниками в своих междоусобиях; они по-прежнему роднились с половецкими князьями, сами женились на их дочерях, и русские княжны и княгини выходили замуж за половецких князей, так что многие половецкие князья уже носили славянские княжеские имена, и даже иные принимали святое крещение; многие из половцев уже поступали в службу к русским князьям, селились в русских пограничных городах и принимали строй русской жизни. И кажется, было уже недалеко то время, когда бы половцы должны были или обратиться в мирных соседей русским, или подчиниться русскому владычеству.
Но совсем в ином положении была литва, теперь набеги литовцев год от году делались сильнее и грознее; в прежнее время сии лесные дикари ограничивались набегами на соседние Полотские, Туровские и Пинские владения, и то изредка; во время же Суздальщины литовцы стали проникать во владения Псковские, Новгородские, Смоленские, Черниговские и Волынские, и набеги их делались все чаще и чаще. Колонии полотские и кривские в Литовской земле мало-помалу уже совершенно были отделены от своих метрополий и частию признавали над собою власть литовских князей или русских князей, посаженных литовцами. Самый Полотск уже недалек был от того, чтобы подчиниться какому-либо литовскому князю, он уже не раз, как мы видели, принимал своих князей, посаженных полками литовскими. Полочане, прежде грозные для литовцев, теперь сами стали бояться литвы; Западная Двина, эта торная веселая дорога полочан к морю, теперь уже под страхом литвы обратилась в пустынное болото. Вот как говорит певец «Слова о полку Игореве» об отношениях литвы к современным ему полочанам: «Двина болотом течет оным грозным полочанам под кликом поганых (литовцев). Един же Изяслав, сын Васильков, позвони своими острыми мечи о шеломы литовские, притрепа славу деду своему Всеславу, а сам под черлеными щиты на кроваве траве притрепан литовскими мечи, изрони жемчужную душу из храбра тела, чрез злато ожерелье. Унылы голоси, пониче веселие, трубы трубят Городенские. Ярославе и вси внуцы Всеславли, уже понизить стязи (знамена) свои, вонзить мечи вережени, уже бо выскочисте из дедней славе. Вы бо своими крамолами начасте наводити поганые (литовцев) на землю Русскую, на жизнь Всеславлю» (т. е. на Всеславово достояние). И действительно, князья полотские, потомки знаменитого Всеслава, своими междоусобиями выдвинули литовцев, сами вызвали их из непроходимых лесов и пущей; сами водили их на свою братью, сами учили воевать с русскими и брать города и таким образом на свою голову дали ход этому полудикому племени.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.