У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана) - [90]

Среди наиболее заметных нововведений в местной священнической деятельности упоминается преобразование исповедания из коллективного обряда в «ауриколярный», то есть исповедание «на ухо священнику». Этот новый обычай, по-видимому, возник в некоторых монастырях Шотландии. Он способствовал повышению авторитета духовенства в среде верующих.

В последующих веках эти монахи с оружием в руках защищали свои обители и сельских жителей от набегов мореплавателей и грабителей с севера — англов, саксов и скандинавов, пока те не завоевали окончательно страну. Так сформировался тот тип монаха-воина, «аббата-кондотьера», который распространился из Англии по всей феодальной Европе. Тем самым история монашества слилась с политической историей общества и вооруженной борьбой своего времени.

Влияние британских монахов на частные детали религиозной практики определило также изменение традиционных приемов оценки достижения спасения, связав их с верой в собственные нравственные силы и «свободой выбора» более, чем с вмешательством божественной благодати. Оттенки обеих ориентации такого рода на деле достаточно мистифицированы, поскольку и та и другая всегда обусловлены решающим фактором — человеком. Но новая тенденция оказала большое влияние на историю христианства, начиная с конфликтов между доктринерством и мистицизмом, которые пронизывают все средневековье, и кончая распрей между иезуитами и янсенистами, которая перебросилась в XVIIв. из Франции в Италию и в своей основе не иссякла и по сей день: даже «волюнтаризм» самых последних теологических католических и протестантских направлений не справился с нею.

Учение Пелагия о «свободе выбора»

Пожелав одарить разумное творение способностью желать добра и воспользоваться свободой выбора, бог сообщил человеку способность следовать по той или иной дороге и тем самым оказываться в состоянии стать тем, кем он хочет. Наделенный способностью творить добро и зло, он был в состоянии использовать и то и другое и направлять свою волю к тому и другому.

Многие ли из философов, которых мы слушали и читали, не представлялись нам такими: целомудренными, терпимыми, скромными, щедрыми, воздержанными, добрыми, способными отвергать в одно и то же время мирские почести и любить справедливость не менее, чем науку? Откуда приходят, спрашиваю я вас, к далеким от бога людям эти свойства, которые нравятся богу? Откуда проистекают эти добродетели, если не от доброты самой природы?[89]

Жил в Англии во второй половине IV в. некий монах строгих нравов, вероятно ирландец по рождению, который изменил свое кельтское имя Морган, «человек моря», на Пелагий, от греческого pelagos[90].[91] В монастырской жизни он довел до зрелости видение нравственной жизни, гораздо более близкое опыту классической философии, чем исконному христианству. Около 384 г. Пелагий перебрался в Рим и там быстро приобрел популярность, особенно в образованных кругах, которые тяготели к старым фамилиям Аникиев, Пробов и Валериев, у которых еще свежо было классическое воспитание, едва окрашенное в христианские тона. Здесь, между Пинцием и Целием, он основал школу. Его учение образцово изложено в «Послании к Диметриаде», молодой аристократке, которая привлекла внимание многих отцов церкви той эпохи в связи с ее уходом в монастырь.

Пелагий рассматривает нравственную жизнь христианина как род обучения, по примеру предтеч «истинных монахов» — Иисуса и апостолов, конечно трудного, но не непреодолимого. С его точки зрения, первородным грехом отягощен только Адам, но грех этот существенно не извратил позитивные качества человека. Крещение не искупля-ет мистического первородного греха, оно лишь приобщает верующего к жизни общины. Ему надлежит ступить на путь добрых дел, естественно с помощью священных обрядов.

Было бы вовсе бессмысленно считать подобную концеп-» цию «рационалистической». Она подчеркивает, однако, определенную преемственность между христианским учением и нравственным и культурным наследием классиче.» ского мира. Но было уже слишком поздно устанавливать эту связь между прошлым и настоящим — такая попытка не могла пройти без потрясений. Реакция была немедленной, и пелагианство было опрокинуто, хотя на деле его основные принципы до сей поры вдохновляют значительную часть католической проповеди.

Переселившегося (после разрушения Рима вестготами в 410 г.) в Карфаген со своим другом и соучеником Целестином Пелагия встретил нападками Августин, который посвятил ему не менее пятнадцати полемических произведений, написанных с 411 по 430 г. — год его смерти. Пелагий не нашел покоя даже в Иерусалиме, новом месте его изгнания. Вначале с него было снято обвинение в ереси, выдвинутое против него Иеронимом за отрицание учения о первородном грехе. Но в 416 г. собор африканских епископов в Карфагене осудил Пелагия и заставил западного императора Гонория отлучить его от своего двора в Равенне. Решение было одобрено также римским епископом Зо-симой, который, впрочем, не испытывал вражды к Пелагию. В 431 г. Эфесский собор санкционировал анафему Пелагию.

В этой распре выявились наиболее мрачные стороны учения Августина. Все человечество представляется Августину совокупно ответственным за грехопадение Адама в силу как бы органической порочности, которая передается от отца к сыну через зачатие. Поэтому даже в семейной жизни плотское желание — это «похоть», которая одолевает всю сферу человеческой деятельности и поэтому неуемно греховна. Печать монашества, которому Августин был верен в молодые годы и которое оставило след в его сознании, проявляется в этом учении совершенно отчетливо. Но определяющее влияние на взгляды Августина оказало изучение им между 396 и 397 гг. пессимистического комментария «Амврозиастр» к новозаветному эпистоля-рию Павла, сочиненного одним неизвестным автором, именуемым псевдо-Амвросием.