— Выволакивайте-ка их, ребятки, поглядим на добрых молодцев, — раздался тот же задорный хриплый голос, и Васка подхватил тулупчик, сдёрнутый с его головы. — Небось, уже успели портки подпортить, а?
Скоморошья телега стояла на большой поляне. Солнце садилось, и тут, в тени большой лесистой горы, уже стемнело. Горел костёр.
Атаман разбойников красовался перед пленниками, важно подбоченившись и отставив ногу в кривом стоптанном сапоге с завязками. Шубу зато имел на себе знатную, на куницах, крытую немецким синим сукном. Вместо бороды торчала чёрная щетина. Глаза глядели строго, будто у стрелецкого головы.
— Мы скоморохи, господин честной атаман, — поклонился ему Бажен. — Что тебе с нас взять, с бедных людей? А люди мы боярские, что добудем, то и…
— Скоморохи, скоморохи, атаман. На телеге никакого товару, кроме харь, потешных портов и дрянной походной рухляди.
Это доложил низенький разбойник, небрежно покапавшийся в скоморошьей телеге. Был он бос, зато за роскошным шелковым поясом имел два пистолета с блестящими медными шарами на концах рукояток. Атаман положил локоть на борт телеги, картинно подпёр кулаком висок и задумался. Наконец, промолвил уже без прежнего напора:
— Что ж, мы, как это всем честным людям известно, бедняков не трогаем, мы сами люди бедные… А помогли бы вы нам, скоморохи? На харчишки, на зелье для пищалей подкинули бы, бедности нашей ради? Ну, как?
— Откуда у нас деньги, господин честной атаман?
— Жадность вас губит… А ну-ка, ребятки, вытряхнете этого верзилу из сапог! Ишь ты, сафьянные завел, чтоб девки любили.
Бажен не сопротивлялся. Товарищи его стояли смирно, только Филя вертел чёрною головой. «Мишку высматривает», — догадался Васка.
— Так… Теперь мы тебе, жадный ты человек, пятки поджаривать станем.
— Жарьте, коль охота, — спокойно отвечал Бажен. — Мне от этого только щекотно станет.
— Что ж так? Садите-ка его к костру!
— У меня под кожу зелье одно зашито. Хотя бы двенадцать палачей старались — оттерплюсь.
— Тогда скажи, какое? Пытать не станем тогда.
— Дёшево такое зелье ценишь… Уж лучше щекотка.
— Убери головню, Уклейка, — скучно распорядился атаман. — Нет такого зелья от пытки, чтобы его под кожу зашивать. Храбрый ты, однако.
Бажен, всё ещё сидя, замотал портянку и вопросительно взглянул на атамана. Тот махнул рукой:
— Взувай уж. Куды тебе в лаптях до девок? А все ж таки, господа весёлые, просим у вас — могу и шапку скинуть — на бедность нашу. Правда ведь, с голодухи подыхаем.
Бажен полез за пазуху и протянул атаману что-то маленькое, блеснувшее в свете костра. Васка шагнул вперед, присмотрелся — был то золотой перстенёк с бирюзой. Потом Бажен достал кошель с казною ватаги и высыпал большую часть монеток на землю перед атаманом Бособродом. Тот кивнул.
— Благодарствую. Бога за вас молить, правда, не обещаем. А теперь потешьте-ка нас, лесных молодцов, Винца у нас третий день нет, да и вы не привезли. Скучно.
Разбойники заулыбались. Бажен заявил, что надо подготовиться, и собрал ватагу у телеги.
— Филя, ты слушал?
— Не слышно. А мницца, цто зверь недалецко. Не дай бог, караульный разбойницек подстрелит… Ацаман, да глянь же на Томилку!
— У нашего Томилки задрожали поджилки. Ничего… Потешим уж их, чертей. Разыграем-ка, братцы, песню про Уса! Я буду атаманом, ты, Томилка, богатым мужиком. Харю Старика вздень, дрожать дрожи, но чтоб смешно было! А тебе, друг Филя, самое простое: будешь бабою мужика, без хари. Молчи, только морду корчи позабавнее. Начнём с тебя. Томилка, вяжи Филе платок, а ты, малый, давай крути юбку из рогожи. Да только ты, Васенька, одним глазом на нас поглядывай, а ушами обоими прислушивайся: Мишка наш в кустах не бродит ли?
— Ухо-то у меня до сих пор гудит.
— Гляди, сейчас по второму ещё и у меня заработаешь! Нашел время обижаться.
Потеха удалась на славу. Бажен, который изображал знаменитого воровского атамана Уса и посему приклеил на свои усы ещё одни, черные и длиннющие, а к поясу привесил деревянную саблю, Бажен настолько ловко подражал выговору атамана Бособрода, что лесные молодцы, уже услышав только его голос, начинали помирать со смеху. Да и Филя с Томилкой старались изо всех сил.
Вот Ус со своими разбойниками стучится к богатому мужику и просит угощения: попить бы чего, поесть да позавтракати. Томилка, уморительно подпрыгивая и пятясь на каждом шагу, тащит походный котел, означающий, как заявляет Бажен, ушат с кислым молоком, а Филя в юбке и платочке волочит мешок и высыпает из него подразумеваемое толокно в котел. Атаман Ус поднес важно к усам воображаемую ложку — и тут же трое молодцев, должно быть, первые затейники в шайке, достают ложки, становятся рядом и принимаются причмокивать и закатывать глаза.
Атаману Бажену угощение понравилось меньше:
Да спасибо те, хозяин, на кислом молоке,
Да спасибо те, хозяйка, на овсяном толокне.
Хорошо ты нас, хозяин, напоил-накормил,
Ещё б ты нас, хозяин, да казною наделил.
Мужик и баба его клянутся-божатся, что денег нет. Атаман подкручивает усы. Васка видит, что один ус у него отваливается, и теперь Бажен должен будет его придерживать рукою до конца игрища. Тем не менее, Бажен ухитряется стать фертом и сипит:
