У Дона Великого на берегу - [13]
По окончании Васиного рассказа Васятка Маленький поскреб в затылке.
Андрюха покрутил головой.
– Кабы ты Родиону прежде сказал, он бы твою затею разом отверг.
– Потому и утаил… – ответствовал Вася. – Ну, мужики, утро вечера мудренее. А теперь хоть малость, а надобно отдохнуть.
Более всех был доволен Бориска. Дело предстояло и впрямь хитрое и опасное. И ему, Бориске, выпадала в нем важная доля.
Глава 5
В орде
Тангул наставлял сына Сеида:
– Жизнь слабых и ленивых оставляет в дураках. Гляди в оба. Лови случай. Иной раз как бывает? Едет всадник, видит комок верблюжьего помета. Проезжает, понятно, мимо. Другой – за ним, к комку приглядывается, подбирает его. И что оказывается? В помете – золотой перстень…
– Так не бывает, – возразил Сеид.
– Все бывает. Знаю такой случай.
Тангул умолчал, что с ним тот случай вышел. И первым всадником был он сам.
Отец с сыном объезжали степь поблизости от юрты-шатра своего хозяина Алтанбека. Позади шумело и клокотало многотысячное ордынское войско. Впереди – ровная, как ковер, степь. Лишь кое-где щетинился вдоль оврагов кустарник.
Сеид прищурил зоркие, острые глаза. Показалось ему или в самом деле?
– Люди! – воскликнул. – Смотри, отец, впереди – двое!
Тангул повернул голову туда, куда указывал сын. Верно. Маячили вдали две человеческие фигуры. Одна повыше, другая пониже.
– Молодец! – скрывая огорчение, что сам проглядел людей, похвалил сына. И солгал: – Давно их приметил. Ожидал, когда увидишь ты.
Сеид покосился на отца. Всегда так! Никогда не признается, что хоть в чем-то уступил ему, Сеиду.
Тангул ударил пятками коня. Пустил вскачь. Сеид – за ним. По примеру отца взялся за аркан.
– Эй, стой! – закричал Тангул. – Остановитесь!
Люди, заметив всадников, бросились наутек. Но разве скрыться пешему от конного в степи?.. Свистнули веревки, и оба путника повалились наземь. Можно было и так захватить чужаков. Но Тангулу хотелось показать свою ловкость. Арканом, слава Аллаху, он владел хорошо. Лучше, чем луком. Пастухом приходилось бывать чаще, нежели воином.
Подскакал Тангул к заарканенным людям. Ба! По одежде – русы. Один вовсе молод, другой, с котомкой на спине, постарше.
Вот удача!
Первые пленные русы. И чьи? Воина Тангула! Доброе предзнаменование!
Русы поднялись. Отерли пыль с испуганных лиц.
– Кто? – ткнул плетью Тангул в старшего.
«Кто» – одно из десятка русских слов, которые он знал.
– Здравствуй, господин! – на языке Тангула ответил старший. – Идем к вашему царю Мамаю!
Тангул был озадачен. Быть может, это тайные слуги Мамая из русов, которым он дает «пайцзы» – значки, разрешающие проход через ордынские заставы и стражи? Тогда худо Тангулу. Тогда вместо драгоценного перстня ком верблюжьего помета скрывает ядовитую змею.
– Кто такие? – спросил потише. – Зачем идете? По чьему повелению?
– Мы сами, – торопливо ответил старший. – Я сапожник. Это мой брат. Бежали от князя Дмитрия…
Рус отвел взгляд. Должно быть, смущался объяснить, отчего тесно сделалось на просторных московских землях. Видать, сильно провинился перед князем!
Тангулу какая разница! Двое русов – не Мамаевы лазутчики, пользующиеся его защитой. Вот что главное!
Старший тем временем скинул с плеч холщовый мешок, торопливо развязал его и вытащил пару дорогих, отлично сшитых красных сафьяновых сапог.
– Это милостивому владыке хану Мамаю!
Тангул вырвал сапоги и раскатисто захохотал:
– Мне придутся в самую пору!
С неожиданной твердостью рус замотал головой.
– Нет! Хану. Тебе сошью. Это – хану. Веди к нему!
Тангул рассердился:
– Молчи, собака! – поднял плеть.
– Стой! – закричал рус. – Скажу хану! Я к хану иду! – и уже требовательно: – Проводи!
Тангул опустил плеть. Процедил злобно:
– Заладил: «К хану! К хану»! Удавлю, как паршивого пса!
Но и он сам, и Сеид, и оба руса понимали: сапоги куда как меньшая добыча, чем двое пленных. Нет никакого расчета их терять.
Тангул думал так: рус теперь только и будет талдычить про хана. К Мамаю он едва ли попадет. Ему, Тангулу, тащить с собой в походе двух русских рабов, хоть и искусных ремесленников, затруднительно. Проще и выгоднее продать. Кому? Конечно, Алтанбеку. Деньги получить. Доказать, как ловок он, Тангул, сколь предан своему хозяину!
Тангул, оставляя без внимания протест старшего руса, сунул за пазуху дорогие сапоги. Там видно будет, кому достанутся! Крикнул:
– А ну пошли!
И чтобы дать почувствовать строптивым русам, чья здесь власть, пустил коня рысцой. Оба руса на арканах, спотыкаясь и падая, побежали следом.
– Потише, господин! Потише! – захрипел наконец старший.
– То-то! – удовлетворенно ухмыльнулся Тангул и придержал лошадь.
Гордо восседал на маленькой лохматой лошадке Тангул, ведя на аркане старшего пленного руса, Васю Тупика. Еще более гордо поглядывал вокруг Сеид, на веревке у которого был Бориска. Ордынского люда высыпало из кибиток поглазеть на первых в этом походе пленных русов великое множество. И следом за Тангулом все говорили:
– Доброе предзнаменование послал нам милосердный и всемогущий Аллах!
Кабы знали они, кого ведут Тангул с сыном Сеидом, поди, куда как менее радовались! Но такова жизнь. Часто скрыт от человека до поры подлинный смысл происходящего. Иной рыбак ликует: думает, что подсек благородную рыбу – судака. Глядь – на крючке большущая лягушка. Улов обидный, хотя и безвредный. Тангулова же добыча была для ордынцев опасной. Только кто о том сейчас знал? Улюлюкали и веселились все. Кричали оскорбления. Кидали комья сухой земли и верблюжий помет. Как же! Поход только начался, а русов, словно бессловесных скотов, тянут на веревке, ведут в полон.
