Долгими полярными вечерами, переходящими в сплошную полярную ночь, старые лемминги любят вспоминать, как они ходили в атаку. Или это была не атака? Некоторые сегодня склонны считать, что это была не атака, а паника: кто-то побежит, а остальные за ним. Следуют? Или преследуют?
Этого не знал даже тот, впереди бежавший. Вроде сначала следовали и вдруг стали преследовать. Но направления не изменили. Для них было все равно — следовать или преследовать, главное — не сбиться с пути. Если кто-то собьется, замешкается, он будет растоптан в один момент.
Но впоследствии может оказаться, что следовали они вовсе не за тем и не туда и преследовали совсем не тех, кого следовало. И тогда они будут вспоминать растоптанных, воздавать им почести, которые не успели воздать при жизни.
Вспоминают старые лемминги… Места у них такие, где никто никогда не ел досыта, какой тут разговор о духовной пище, если элементарно нечего грызть. Остается только вспоминать, как они топтали друг друга на этом славном пути, как ходили в атаку за тем, кто шел впереди, и на того, кто шел впереди…
И вдруг прослышат: где-то что-то грызут — и снова устремятся, даже не уточняя: следуют они или преследуют…
Потом внезапно остановятся, разбредутся по тундре и будут мирно пастись, пока не сработает рефлекс атаки и не превратит стадо в стаю, устремленную в едином броске.
И снова соберутся в своем тесном полярном кругу и будут вспоминать, как они ходили в атаку, и непременно вспомнят тех, кто водил их, кто шел впереди…
И это всегда будут те, которых они растоптали.
Пророк в рублевом пространстве
1. Страна пространства во времени
Наша страна — страна пространства, поэтому она так слабо развивается во времени. Не то, что какая-нибудь Япония, которой остается развиваться только во времени — из-за острого дефицита пространства.
Япония бы рада развиваться помедленнее, но притормозить ее может только пространство. А мы ей своего пространства не отдадим. Нам самим тормоза нужнее, чем двигатели.
2. Страна пространства в сердцах народа
Патриотизм — это тяга к родной земле, и чем больше земля, тем большие на ней живут патриоты. Если б мы жили на Луне, мы были б никудышными патриотами, потому что Луна притягивает намного слабей, чем Земля.
А у нас вдобавок еще и страна большая. Мы в нашей стране такие большие патриоты, что в других странах только удивляются. Одно непонятно: почему при таком большом патриотизме из нашей страны люди бегут? Как они преодолевают огромное притяжение нашего пространства?
3. Страна пространства в развитии
По подсчетам ученых, территория нашей страны с 1550 года каждые двадцать минут увеличивалась на территорию государства Монако. Постоим за хлебом в очереди — и мы уже больше на целое Монако. За молоком или мясом — на два, на три Монако. А на прием к большому начальнику — тут уже и десятью Монако не обойтись.
Вот так за четыреста лет увеличилась наша страна на сто пятьдесят тысяч Монако. Это очень большое достижение. Одно непонятно: почему в нашей стране живется плохо, а в Монако живется хорошо?
4. Пророк в рублевом пространстве
Нехватка у нас товаров объясняется избытком денег у населения. Деньги население зарабатывает быстрей, чем производит под эти деньги товары. Прибежит оно в магазин за маслом, а масла нет. Потому что на масло оно уже заработало, но произвести его еще не успело.
Очень быстро зарабатывает население. Так быстро, что государство не успевает деньги печатать. Хотя печатает оно тоже быстро. Так быстро, что население не успевает деньги получать.
За границей думают: не фальшивые ли у нас деньги, что их так быстро печатают? Перестали принимать на всякий случай.
Приходится нашим рублям ограничиваться своим рублевым пространством. Но почему-то наши товары боятся наших рублей. Все время от них куда-то прячутся, а то и насовсем исчезают.
Может, верно говорят, что нет пророка в своем отечестве? Но и в чужом отечестве наши рубли…
Примерно так же, как мы, — что в своем, что в чужом отечестве.
Город Сузрань лежит как раз на полдороге между древним Суздалем и древней Сызранью и населен частично суздальцами, частично сызранцами, а более всего коренными сузранцами. Или сыздальцами, как они любят себя называть. Они часто спорят, как себя называть, нередко за спорами забывая поесть, тем более, что из еды им мало что на глаза попадается.
Любимые книги сузранцев — «Философия нищеты» и «Нищета философии» Прудона и Маркса. К «Блеску и нищете куртизанок» писателя Бальзака они относятся более сдержанно. Причина состоит в том, что в Сузрани куртизанок нет. В этом месте у них разрыв: после женщин высоконравственных сразу начинаются проститутки. Вот так идут нравственные, нравственные, и вдруг — хлоп! — пошли косяком проститутки. Потому что куртизанки — женщины легкого поведения, а проститутки — женщины тяжелого труда. А при тяжелом труде не до легкого поведения.
— Приехал однажды в Сузрань человек из города Сузгорода. Походил по городу, а в городе ничего нет. Кроме, конечно, памятников архитектуры. А так, чтоб в магазинах, этого нет. Когда идея овладевает массами, она овладевает всем, чем владели массы.
