Тюрьма для свободы - [46]

Он лежал на кушетке, зрение постепенно возвращалось к нему. Вокруг него было сыро. Йохан встал, присел. Захотелось выпить воды из крана. Чистая вода или нет, его меньше всего волновал этот вопрос. Он открыл кран, и потекла вода. Собрал в ладони, вымыл руки, глаза, шею. По всему телу прошли мурашки, было холодно. Потом ощупью нашел алюминиевый стакан. Вода была не то что ржавой, но какой-то желтоватой. Это не было важно. Его знакомый рассказывал, как во время экспедиции им пришлось однажды выпить мочу, чтобы не умереть. Это было ужасно, но все преодолимо. Важно остаться в живых. Теперь, под звуки льющейся в стакан воды, он вспоминал все те дни, которые изменили его видение. Землетрясение было знаком. Мир разрушался на глазах, чтобы быть созданным заново. В то время Йохан будто опустился на землю. Закончилась его ранняя молодость. Больше он не витал в облаках, воспевая все то, чего на самом деле не было и не могло быть. Люди голодали, критически не хватало воды. Помощь из разных стран доходила очень поздно, на третьи или четвертые сутки. Казалось, пострадали все. Кто-то больше, кто-то меньше. В первый раз за столько лет все были объединены в единую семью. Следовало жить дальше и думать… Но о чем? Йохан вспоминал, что на второй день после землетрясения он увидел свечение. Как будто в небе появился луч и опустился на землю. И это видение было не только у него. Многие увидели свет. Как будто солнечные лучи падали на землю. Появилось желание сохранить то, что еще не было потеряно. Почувствовали прилив сил, появилась надежда. Будто кто-то сверху улыбнулся всем тем, кто остался внизу. В этой насыщенности чувств захотелось действовать. Люди поздравляли друг друга не с тем, что у них выжили родственники. «Они сумели найти мертвые тела своих родственников», — говорили люди и улыбались друг другу. Многих не смогли найти. Вокруг был ад: тела людей, раздавленные между этажами, висели; приходилось ходить так, чтобы не наступить на головы или руки тех, кого не стало день или несколько минут назад. Женщины не показывали больше своей слабости, в них зародилась мужественность. Не было разницы между полами. Все были наравне. Всех объединила трагедия.

Он выпил воду и снова хотел наполнить стакан, но заметил, что под краном растут грибы, покрытые зеленой плесенью. Прямо из стены вырастали грибы. Это было противное зрелище. Йохан опустился, сорвал их и решил выбросить в окно, но достать до маленького отверстия было тяжело. Высокий рост еле помог дотянуться до решеток. Схватился и подтянулся. Теперь, сбросив их вниз, он посмотрел на небо. То, что было светло, можно было понять сразу, хоть солнца не было видно. Повиснув в такой непонятной позе, он почувствовал себя особенно плохо. Силы его совсем оставили. Когда ноги опустились на стул, то почувствовал, как закружилась голова. На сей раз он остановился, подумал о дыхании, стал по-своему медитировать, старался по возможности набрать в легкие больше воздуха. Мизинец правой руки касался безымянного пальца левой. Царила тишина, он сам отказывался что-то слышать. Закрыв глаза, снова погружался в забытье. Сначала прошлое предстало на черно-белом экране как зафиксированный кадр. Лишь постепенно образы начали оживать. Он видел все вокруг так, как будто все было настоящим. Теперь было две реальности: память и сознание. Стоило ему забыться, как память уводила его в прошлое. Он стал видеть снова те дни землетрясения. Казалось, что жизнь его делилась всегда на две части: до и после. Был третий день после землетрясения, когда он вместе с друзьями прибыл на место событий. В тот день было особенно жарко, солнце ослепляло всех своим ярким сиянием. В этот день Йохан заметил девушку. Она еле шла, в оборванных одеждах. Сильно дрожала и постоянно плакала. Ни с кем не говорила, и никто на нее не обращал внимания. Ясно, что потеряла всех своих родных: была без семьи и осталась без дома. Скиталась как отшельница, время от времени что-то кричала на иностранном языке. Лицо у нее было в черной саже. Но это не мешало ему увидеть всю красоту, коей она была одарена. Для Йохана всегда красотой считался внутренний мир. Чем богаче был человек духовно, тем красивее он казался. Но ее красота была одухотворена природой. Представлялось, что она есть роза, покрытая шипами. Есть в ней красное и белое. Чашей благословения была она и все заложено в сути ее: желание насладиться, преобразовать желание в потребность, принять реализованное желание, наслаждение.

Йохан вновь взял стакан, подошел к крану и на сей раз налил воды, но не для того, чтобы выпить. Он положил его перед собой и стал наблюдать, как на дно постепенно опускается песок. Снял очки, положил их рядом. Все виделось сейчас очень смутно. Левая его рука поднялась и начала ласкать правое плечо. Глаза без очков почувствовали боль. Он большим и средним пальцем правой руки потер глаза, после чего захотелось зевнуть. Время протекало медленно. Ничего нельзя было сделать. В этом всеми покинутом мире он сидел один, молчал: не умел говорить сам с собой. Лишь память не подводила его. Казалось, что, будучи во времени, которое должно называться «сейчас», пребывает в прошлом. Там была она, та девушка, которая пострадала и находилась в недоумении. Он не мог не подойти к ней, не протянуть свою руку помощи. Первое, о чем она его тогда попросила, было, пить. У него оставалась одна полная бутылка воды. Поднес к ее губам, та жадно вцепилась в нее. Сделала несколько глотков, потом остановилась. Йохан сказал ей: «Пей. Вся вода твоя». На что она ответила тихо: «Мне много не надо. Хватит и нескольких глотков, чтобы утолить жажду. Спасибо тебе. Твое милосердие будет когда-нибудь вознаграждено». О каком милосердии могла идти речь? От милосердия к добродетели есть всего один единственный шаг, но добродетель — это порок.