Тюрьма для свободы - [24]

Впервые на протяжении всей жизни Рэн попытался вспомнить, каким был его отец. На память приходили лишь смутные очертания лица. Отец был неподвижен. Ему хотелось вспомнить хоть какие-то малейшие движения, но все безрезультатно. Если что-то и представлял, то это было слишком идеализированно. Образ отца становился у Рэна слишком книжным, почерпнутым из прочитанных романов, каким тот вовсе не был. Он знал мало о своем отце. Совсем немного. Да и то по рассказам мамы, бабушки и Мастера. А, как известно, каждый человек видит в другом лишь образ самого себя. Информация, которая доходила до него, была искажена. Отец становился подобием подобия того человека, который когда-то вместе с матерью зачал его. А после? Что случилось после, куда он ушел, оставив их жить. Люди так просто не умирают в тридцать лет, как это сделал отец. Говорили, что он умер сразу после рождения Рэна, а некоторые об этом просто молчали. Мастер, если и говорил об отце, то не использовал прошедшего времени, а говорил так, как будто тот продолжал жить где-то рядом, совсем близко, и, чтобы встретиться с ним, нужно просто искренне, от всего сердца захотеть.

Тайна смерти отца тревожила Рэна. Вначале он чувствовал острое желание узнать правду, а после это стало потребностью, и он ждал, пока ответ сам придет к нему. Человек должен сформулировать правильно вопрос, чтобы после задать его и получить ответ. Пусть и говорят, что сыновья больше привязаны к матерям, чем к отцам своим, все же настает время, когда нужно поговорить о чем-то с мужчиной, взрослым и опытным. Для этого и существуют на белом свете отцы. Такой час настал и для Рэна.

3 Юность

День был ясный, но Рэну было грустно. Глаза готовы были увидеть на чистом небе тучи, а место витающих птиц — капли дождя. Все пространство стало каким-то серым и скучным. Сердце у него билось не в такт, голова болела, и единственным способом успокоиться было закурить вдали от дома, прогуливаясь по неисследованным улицам. Причину такого упадка настроения с течением времени он забыл, но в этот период в его жизни было много взлетов и падений. Воздуха не хватало, чтобы наполнить легкие, а дым сигареты хоть и вовсе лишал этой возможности, в то же время давал возможность расслабиться. Рэн нашел кафе посвободнее, где можно было сесть и понаблюдать за людьми, проходящими мимо и исчезающими в неизвестности. С некоторыми из них встречался взглядом и ждал, пока прохожий сам отвернет взгляд. У официантки попросил кружку наливного пива с пенкой. Он даже не взглянул на нее, как будто обратился в никуда, лишь мимолетно заметил ее морщинки возле накрашенных синими тенями глаз и помаду красного цвета, худощавое тело. Это выдавало ее возраст, и при первом же взгляде можно было определить: ей было больше сорока, хотя под макияжем лицо казалось моложе. Приняв заказ, отвернулась и, что-то ворчливо сказав себе под нос, ушла. Рэн остался сидеть и стал смотреть на людей, прогуливающихся по садику. На их лице не было той усталости, от которой страдал Рэн. Двое гуляли вместе, держась за руки, а какая-то другая пара обнималась возле дерева и целовалась, настолько чувственно выражая свои эмоции, что оставалось одно — покраснеть вместо них. В эти минуты острее ощущаешь свое одиночество: душа без своей второй половинки одинока и не может парить в открытом небе. Возможно Рэна мучила именно эта химия любви, которую не с кем было разделить. Мысли доставляли немало хлопот.

«Извините, можно присоединиться?», — прервал мысли Рэна мужской голос.

От неожиданности немного приподнялся, сразу же присел, улыбнулся и ответил:

«Да, естественно…».

Оглянулся вокруг и заметил, что свободных мест в кафе достаточно. Принялся глядеть на него, надеялся вспомнить. Подумал, не сможет. Ранее точно не встречались. Лицо показалось незнакомым. Через некоторое время привыкнет к физиогномике, а встреча покажется повтором. Задастся вопросом: «Неужели, каждый раз я буду забывать этот облик?». Будет томиться, находясь между уверенностью и заблуждением. Спросить, знакомы ли они или нет, постесняется. Нервы дают о себе знать, раздраженность сказывалась. Заливается румянцем. Чувство стыда подобно меняющим свой цвет и размеры тараканам, ползущим по складкам мозга. Они затрагивают тонкие струны фибра, издающих тревожный гул. У сорома есть свои истоки. Тень стыда уступает бесстыдству лишь на закате. Рэн тревожно начал смотреть на прохожих. Заметил, что заказ до сих пор не принесли, а ему уже хочется уйти или пересесть. Ловил себя на мысли, что хоть человек и незнаком ему, но ничего плохого не сделал. Все же чувствует к нему недоверие. Постарался успокоиться. Вначале не удавалось. Решил закурить. Безвестный мило улыбается и зовет официантку:

«Scusi! — когда официантка подошла, незнакомец посмотрел на часы и затем продолжил. Говорил он явно с неким иностранным акцентом, но этот говор Рэну не был знаком. — Scusi! Ровно двадцать три минуты назад мой compinche попросил у Вас наливное пиво с пенкой. Вы так и не принесли заказ. И мне, s'il vous pla?t, того же самого. Мы не научились ждать долго. Не теряйте таких посетителей. Beversela, умеем ценить хорошее обслуживание».