В больнице с ним была Марина. Любовь помогла Борису подняться с больничной койки.
В 1989 году было разрешено прописывать в Москве. Он прописался на Камышинской набережной.
Камышинская набережная! Камышинская набережная...
Станция первой любви. Место, где нашел он наконец покой и утешение.
Борис начал работать шофером на телецентре. А однажды он из Останкина на Мосфильм вез веселого доброжелательного человека.
Они разговорились. Оказалось, что в его машине сидел известный кинорежиссер Леонид Марягин.
- Ты был на киностудии? - спросил он Бориса.
- Нет.
- Пошли покажу.
После этой короткой экскурсии Борис Кулябин заболел кино. Но он продолжал писать свои песни и крутить баранку.
Через несколько месяцев он собрался с духом и позвонил Марягину.
- Леонид Георгиевич, послушайте мои песни.
- Приезжай.
Лене Марягину песни понравились. Он позвонил Элеоноре Филиной, ведущей тогда радиопередачу "В нашу гавань заходили корабли".
Так песни Бориса Кулябина начали звучать по радио. Потом он попал в телепередачу к Льву Новоженову. Я помог Борису напечатать стихи в нескольких газетах.
Потом появилась кассета с его песнями. Было несколько выступлений на разных клубных площадках.
Но самое главное случилось недавно - Борис Кулябин сыграл роль уголовника Клеща в фильме Марягина "Сто первый километр".
Как ни странно, в нем пересеклись две судьбы. Молодость автора Лени Марягина и жизнь зловредного вора.
В следующем году фильм выйдет на экраны. Если вас заинтересовала судьба Бориса Кулябина, посмотрите эту ленту.
Так кончилась история вора-домушника по кличке Клещ и началась новая жизнь барда и киноактера Бориса Кулябина.
Вот текст одной из его последних песен:
Не разлучит меня небушко с землей,
Сколько раз я расставался сам с собой,
Убегал, мне все казалось, от себя,
Тосковал по милой девушке - любя.
И в тайгу меня столыпин увозил,
Сколько ж лет я сосны с елками валил,
Сколько ж новых оцеплений прошагал,
Трудно было и противно - я молчал.
Письма ждал я от старушки и сестер,
И горел таежный жаркий тот костер,
И во снах мне снились братья и отец,
Все ж пришел поганой жизни той конец!
На свободушке, свободе я теперь!
Не ворую, друг мой милый, верь - не верь,
Вижу небо, и не в клетку, над собой,
Так давай за это выпьем мы с тобой.
А я все равно вспоминаю белую от снега степь, и замерзшую ленту Ишима, и стены старого острога за своей спиной.
И мелодию "Тюремного вальса" вспоминаю, закружившего когда-то многих друзей моей юности. Они по сей день кантуются где-то по зонам. Ну что ж, дороги мы выбираем сами.