Тюремный дневник - [10]

– Как вам, наверное, известно, Мария, мы направляли письмо с этим вопросом вашему Полу Эриксону, но он решил с нами не общаться.

– Известно. Это его решение. Пол и Джордж сказали мне, что верят, что когда-нибудь я смогу быть человеком, который принесет мир двум государствам, России и США. Взаимоотношения наших стран, как мы все видим, переживают не лучшие времена. Так вот, я могла бы быть мостиком к миру, обычным человеком, который понимает оба мира. И для Пола, и для Джорджа – я не первая студентка, которой они помогают оплатить учебу. Это их благотворительная деятельность на пользу вашей стране. Думаю, у Пола еще, конечно, есть и личный мотив – все-таки мы встречаемся. Я также работаю на кафедре в университете, так что, как у нас, русских, говорится, с миру по нитке. У вас есть все распечатки моих счетов за учебу и проживание. Там все есть.

– Есть, но вы, кажется, забыли упомянуть вашу работу помощником российского чиновника Александра Торшина.

– Мистер Торшин – мой хороший друг и единомышленник по оружейным вопросам, но я никогда не работала ни с ним, ни на него. Я его, скажем, помощник на общественных началах по всем вопросам, касающимся оружейной темы. Александр Порфирьевич, как и я, член Федерации практической стрельбы России, общественной организации «Право на оружие» и Национальной стрелковой ассоциации США. Все это для него не работа, а – хобби, выросшее из увлечения стрельбой и коллекционирования оружия. Я помогаю ему вести эту общественную деятельность, не более того.

– Но вы же его помощник, – не сдавалась Ванесса, – у вас даже есть визитная карточка. Вот, посмотрите, – она протянула мне мою визитку, на которой черным по белому красовалась надпись Special Assistant.

– Что ж, вы правы. Эта визитная карточка своим происхождением обязана банальной, но очень неприятной для меня истории.

Участники допроса устроились поудобнее и превратились в слух.

– Однажды, кажется, в 2015 году, я боюсь ошибиться, нас с Торшиным пригласили на оружейный съезд Национальной стрелковой ассоциации. Гостиничные номера всегда бронировал оргкомитет на всех гостей сразу, потому что съезд НСА – это многотысячное мероприятие с оружейной выставкой на целую неделю, так что номера очень тяжело достать. Их бронируют за год вперед. Мы, конечно, опоздали, так что руководство НСА поручило своим помощникам выделить нам два номера из их «коллекции» забронированных номеров. Мне позвонил помощник, чтобы уточнить, нужен ли нам один номер на двоих с большой кроватью или два отдельных номера. Это было очень обидно, сами понимаете. В Америке, к сожалению, видимо, привыкли воспринимать русских девушек исключительно как «эскорт». После этого диалога, в котором я вежливо объяснила, что наши с Александром Порфирьевичем отношения носят исключительно дружеский характер, я попросила у Торшина разрешения напечатать визитные карточки с официальной должностью «помощника», чтобы сразу пресечь все неприятные домыслы. Это помогло. Больше мне таких вопросов не задавали.

– Это и вправду многое объясняет, – закивали женщины в комнате, покосившись на присутствующих мужчин.

Сперва с энтузиазмом задавая различные вопросы о моем пребывании в США, учебе и поездках на конференции, участники допроса постепенно угомонились – часть из них даже задремала. После небольшого перерыва на обед допрос продолжился уже в другом помещении – в обычном конференц-зале вне бетонного бункера комитета по разведке. Через восемь часов нас, наконец, отпустили. Это был первый и последний раз, когда я общалась с комитетом по разведке – никаких дополнительных вопросов или сомнений ни у кого не возникло.

– Вот и все, Мария, – улыбнулся Боб, когда мы покинули здание сената. – Мне было приятно с вами работать. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся в более непринужденной обстановке.

– Ага, – улыбнулась я в ответ и, пожав Бобу руку на прощание, уехала домой.

Долго ждать новой встречи нам обоим не пришлось. Через неделю ранним утром на экране телефона Боба снова высветился мой номер. Не обещая непринужденной обстановки при встрече, я просила его приехать ко мне домой, где десять агентов ФБР перерывали мои вещи и ломали мебель. Через полчаса после этого звонка Боб был у дверей моей квартиры. Его не пустили – не положено по протоколу, поэтому он только ходил вокруг дома и громко возмущался абсурдностью всей ситуации. Ведь все документы были давно предоставлены американскому правительству, и мы добровольно явились на восьмичасовой допрос, зачем было устраивать «маски-шоу»?!

Будучи абсолютно уверен в том, что все произошедшее – чистейшая ошибка, Боб многократно пытался связаться с ФБР и просил пояснений о причинах обыска. Он предлагал повторно и снова добровольно предоставить всю информацию о моей жизни и деятельности в США. Боб просил об организации моего допроса агентами ФБР в любое удобное для них время в любом месте. Ответа на его запросы он так ни разу и не получил.

Ведь не установление истины было целью охоты, а публичная казнь над врагом народа на глазах у разъяренной толпы.

Обвинение

– Развернитесь лицом к стене, – скомандовала мне Мишель, – руки за спину. И я почувствовала холод стальных браслетов на моих запястьях. – Вперед! – продолжила она. И я пошла сквозь строй вооруженной группы захвата спецагентов ФБР, уже у самого выхода из подъезда я краем глаза увидела моего друга сердца, но решила не встречаться с ним взглядом. «Ему и так сейчас плохо, как бы он не бросился меня спасать, а тогда будет хуже», – подумала я, вспоминая зарисовки подобных ситуаций из американских боевиков.