Тюремные люди - [4]

Впрочем, уж совсем неразговорчивым собеседникам Сергей Сергеевич вполне может помочь своими, далеко не легкими, кулаками. Бьет он профессионально – следов минимум, а человек неделю охает и писает кровью. Большим грехом здесь такой «разговор» не считают. Общее мнение – не зверь, «вольные опера» работают гораздо жестче.

Помимо кулаков Сергей Сергеевич может и чаем с конфетами угостить, и сигарет дать, и даже позвонить по своему мобильнику позволит. Телефончик, конечно, потом перепишет себе в память.

Приезжающие комиссии Сергей Сергеевич воспринимает, как неизбежное зло. В чем не отличается от всех прочих обитателей колонии. Деньги, чтобы кормить эти многочисленные комиссии, Сергей Сергеевич, как правило, собирает с сотрудников. Но если дело близится к получке, то может послать за «поддержкой» к «сидельцам».

Арестанты к проблеме относятся с пониманием и скидываются. Впрочем, иногда вместо этого просят «продать» обратно что-либо из ранее отнятого – обычно телефон или какой-нибудь другой «запрет». Иногда «высокие договаривающиеся стороны» приходят к консенсусу, тогда происходит сделка.

Суду и комиссиям Сергей Сергеевич врет, не задумываясь.

– Сергей Сергеевич, кто написал это объяснение на двух листах? – спрашивает судья.

– Осужденный Бадаев, собственноручно, – четко отвечает Пельше. – Там написано.

– Но Бадаев неграмотный, у него это в личном деле отмечено. Два класса образования!

Молчит Сергей Сергеевич, горят стоп-сигналы… Кто-то может подумать, что ему стыдно. Но мы-то знаем причину. И думает Сергей Сергеевич в это время о своем. Суд ему – «до лампочки». Не «до лампочки» осужденному Бадаеву, но сам Бадаев тоже всем – «до лампочки».

В тяжелые годы реформ представители преступного мира (так называемые смотрящие) кормили тюрьму, предотвращали ненужные конфликты между арестантами, а кроме того, внедряли криминальную идеологию. Теперь тем же занимаются Сергей Сергеевич и его коллеги, фактически готовя будущую «пехоту» преступного мира.

«Ты – не человек, и вокруг тебя – не люди!» «Слушать надо только начальство и не думать, исполняя команду!» «Меньше думаешь – лучше живешь!»

Такие «максимы» вбиваются в головы 18–25-летних арестантов. В результате доля возвращающихся назад, в тюрьму, чудовищна. Те, кто остается в нормальной жизни, делают это не благодаря, а вопреки.

Собственно, поэтому никто особо не удивляется, когда поддавший чуть больше обычного Сергей Сергеевич на общем построении орет во всю глотку: «Кто здесь смотрящий?! Я здесь смотрящий!!!»

Действительно, он.

– Сергей Сергеевич, – говорю я, – ведь если вас и ваших коллег поменять местами с нынешними заключенными, разницы никто особо не заметит?

– Не заметит, – соглашается Сергей Сергеевич и, похоже, нимало не огорчен этим обстоятельством. Он такой же, как все.

Безмолвные

Иногда происходящее в тюрьме кажется моделью нашей обычной жизни «за забором», доведенной до гротеска. У нас сегодня и на свободе часто трудно отличить рэкетира от сотрудника официальной структуры. Да и есть ли оно, это отличие, для обычного человека?

А мы, те, кто боится отстаивать свои права, кто адаптируется, прикрываясь личиной покорности? Не становится ли наша защитная личина лицом? Не превращаемся ли мы постепенно в рабов безмолвных и безответных, но готовых на любую гнусность по команде «сверху»?

Когда я уезжал из колонии, Сергей Сергеевич сам нес мои вещи до машины.

– Не возвращайтесь, пожалуйста, в нашу колонию, – попросил он. – Без вас спокойнее.

Через четыре года колония сгорела дотла. Ее сожгли те самые безмолвные зэки.

Без вины виноватые

Ближайшие годы нам, по всей видимости, предстоит прожить в полицейско-бюрократическом государстве, где полновластным хозяином является коррумпированная бюрократия. Равнодушная и наглая. Ниже я, как обычно, поменяв имена и детали, расскажу о судьбах двух людей, попавших в ее руки.

С обычным лязгом открывается дверь камеры, и на пороге возникает невысокий, полненький человечек с неожиданно длинными, чуть вьющимися волосами.

– Всем привет, – говорит он и, сильно прихрамывая, проходит к свободной койке.

Молодой парень с нижнего яруса, глубоко вздохнув, встает, чтобы поменяться местами.

– Ничего, ничего, – говорит человечек и, помогая себе плохо гнущейся ногой, привычно забирается наверх раскладывать вещи.

Володя

После нескольких минут, по традиции предоставляемых новичку, чтобы слегка оглядеться, начинаются осторожные расспросы, продолжаемые уже за чаем. Выясняется, что человечек, назовем его Володей, по тюрьмам уже несколько лет, и статьи у него – самые обычные.

Володя оказался парнем легким в общении, из тех, кто, работая в бизнесе, специализируется на налаживании контактов. Бизнес-посредник. Собственно, этим он и занимался до тюрьмы.

Четыре года назад, «воспользовавшись знанием специфики банковских операций» (так в его деле), снял со счета одного сотрудника силовой структуры полмиллиона долларов, полагая, что тот не будет судиться, так как деньги явно «левые».

И здесь Володя просчитался – банк отдал клиенту все до копейки, а сам подал заявление. Володя сел.

Собственно, эта часть истории его не очень огорчала. Да, воспользовался случаем, да, просчитался, да, осудили без доказательств, но за дело. Дали многовато (8 лет), но что уж тут поделаешь.