Тюрем-тюремок - [9]

– Чего, Колян-стрелок, пожаловал? Дело пытаешь или от дела линяешь?

Колян ей честно отвечает: так, мол, и так, бабушка, послал меня главный по Марью, но вот только где мне эту фрю искать, я не знаю.

Баба Яга молчит. Хотел было Колян пушку достать, да передумал. Достал пузырь. Тут Баба Яга носом туда-сюда повела, понюхала, понюхала, обрадовалась, говорит:

– Фу-фу! Русским духом запахло!

И тотчас спрыгнула с печи, собрала того-сего на стол, дорогого гостя усадила, и принялись они пировать. Вот, значит, пируют они, закусывают, Баба Яга пузырь нахваливает. А после говорит:

– Ох, жалко мне тебя, Колян-стрелок! Ну да ладно, отговаривать не стану. Но зато даю совет! Нынче Марья Моревна с Кощеем снюхалась, там ее и ищи – у него.

– А где это?

– А там, на берегу, на Лукоморье. Там еще дуб такой стоит, а на дубе сундук на цепях, а в сундуке… Нет, дальше я тебе, Колян-стрелок, не советчица, дальше ты сам решай, по совести.

И больше ничего она ему не объяснила! А Колян, он же и второй, и третий пузырь доставал, а после даже пушкой клацал – бесполезно. Вот какая она вредная, эта нечистая сила. И ладно! Хорошо еще, что хоть сказала, как идти, короткую дорогу указала. А потом в баньке Коляна попарила, на пуховую перину уложила, а наутро чуть свет разбудила, опохмелила и до самой нижней ступеньки крыльца проводила. Пошел Колян.

Шел, шел, пришел на берег моря. Видит – и точно дуб, и точно на ветвях сундук висит. Броня! Фугаску кинешь, можешь все испортить, а пулей это дело не пробить… А пробивать и не надо! Колян пушку достал, прицелился – и прямо в замочную скважину бац! Сундук и раскрылся. Из него заяц выскочил, упал на землю, подскочил и побежал. А Колян его х-ха! От зайца – клочья, а из клочьев – утка! И мах-мах-мах – пошла наверх! Он утку клац, от утки перья во все стороны! Ну, и еще яйцо. Он и яйцо навскидку взял, желток налево, а белок направо и… О, еще игла! И он тогда иглу вжик в самый носик! Носик обстриг, а из него, из носика уже… Ф-р-р-р! Ф-р-р-р! Это уже сама Марья Моревна летит, порхает, ночной рубашкой как крыльями машет. Колян и эту Марью бэмц, Марья как камень воду! И…

О! А! Ы! Колян пушку в песок, а сам за голову схватился. Вот, блин, бывает же, он думает, да что я, блин, да…

О! А главный после как серчал, ногами топал, неприлично выражался!

– Ты, – говорил, – Колян, такой…

Ну, понимаете. А что Колян? А он:

– Я по привычке это, по привычке! Само собой оно! Вижу, уходит! Ну, и я как всегда…

И что с ним делать, а? Главный три дня думал, молчал, а после говорит:

– Ну, ладно. Иди, сделай тогда и Кощея.

Погоревал Колян, покручинился, после пошел. И что вы думаете? Да! Перекупил Кощей Коляна. Теперь Колян у него служит, охраняет, а объясняет это так:

– Нечего было такие не решаемые задачи давать! Как это я Кощея сделал бы, когда он, блин, бессмертный?! Другое дело – это если охранять, это решаемо, это по мне, служба непыльная.

А что? И правильно! А мы на это сразу как-то не доехали.

Возьми то, не знаю, что

А это уже про Толяна. Его тоже главный как-то вызывает, говорит:

– Иди туда, не знаю, куда, возьми то, не знаю, что, и принеси!

А Толян… Ну натурально, да! Спросил, конечно:

– А где это? И что? Кто знает?

А главный строго:

– Этого никто не знает. Иди, я говорю!

Толян пошел. Но сначала домой. Посидел там, погоревал, и так и сяк покумекал… А ничего не получается! И ладно. Впервой, что ли? Взял он тогда свое любимое верблюжье одеяло (его еще Толянов дед на царской каторге надыбал) и на нитки то одеяло распустил, смотал в клубок, сунул в карман, еще взял сумку с инструментами, ну, и совсем пошел.

Вышел из города, зашел в дремучий лес, клубок из кармана достал, бросил на землю, сказал: «Фас!» – и клубок и покатился, дорогу указывает.

Долго ли, коротко ли этот клубок катился, может, день, а может, целый срок, но вот лес кончился, пошла пустыня. Взял тогда Толян клубок, ченариком его прижег и снова оземь бросил. Заверещал клубок, задергался, загорбился – и обернулся в верблюда. Одеяло-то было верблюжье, я вам об этом еще раньше говорил.

И вот, значит, сел Толян на верблюда, поехал. Едет, едет, отдыхает, а как пить захочет, так к верблюжьему горбу приложится и пососет – и все нормально. И вот долго ли он так, коротко ли ехал, Толян не рассказывал, но потом пустыня кончилась, а дальше пошло море. Толян тогда с верблюда слез, взял его за горбы, поднял, а после бэмц об землю! Верблюд расплющился, опять стал одеялом. Толян то одеяло в море бросил, сам сверху сел и поплыл. И тоже долго плыл, много всяких невзгод натерпелся, но доплыл. А куда? Вышел он на берег, одеяло на кустах развесил, пусть сушится, а сам смотрит…

Перед ним стоит дворец. Крутой, прямо сказать, дворец! Вокруг дворца забор, тоже неслабый. В заборе дверь, супержелезная. Возле двери охрана – два хмыря. И все при них. Ну, Толян к тем хмырям подошел и культурно, почти что на «вы», спрашивает:

– А куда это я приплыл?

Хмыри в ответ:

– Не знаем!

Толян опять:

– А там, на яме, кто?

Хмыри тоже опять:

– Тебе, мужик, ясно сказали: не знаем!

– А кто знает?

– Никто! И вааще, давай, вали отсюда!

Толян спорить не стал, в сторонку скромно отвалил и думает: «Вот и нашел! Пришел никто не знает куда, нашел никто не знает что. Осталось только взять и принести. А эти хмыри мне за мужика еще ответят!» И с такими вот радостными мыслями Толян к одеялу вернулся, сел, ждет, когда оно досохнет. Ну и пока, чтоб время даром не терять, свою сумку раскрыл, инструмент перебрал, проверил, что там как. Как будто все лады. Сидит Толян, ждет одеяло, курит. Хмыри стоят, на Толяна косят. Но пока все тип-топ.