Тюлень - [23]

Вокруг было пустынно, только раз на горизонте показался возвращавшийся из плавания белый корабль, похожий на дрейфующий в водах айсберг, он прошел мимо старого маяка, даже не взглянув на него. Сегодня что-то и чаек не видно, похоже, что и они, заодно с тюленями, спрятались где-то в укромном местечке, как знать, может, собравшись там, они выжидают, когда опять заштормит, как это было неделю — дней десять назад, когда море гудело и бесилось, вода в нем взрывалась, готовая вывернуться наизнанку. Каждый раз, когда на море начиналась буря, им не было покоя. В такие дни чайки кружат над морем и жалобно кричат, как будто море может достать из своих бурлящих глубин что-то драгоценное и подать прямо в клювы чаек.

Каждый раз, когда смотришь отсюда, видишь сплошную воду вокруг себя, слышишь ее плеск. Несмотря на то, что уже давно прошло время обеда, старик не торопился с трапезой. У него все время сохли губы, его мучала жажда, вот и сейчас ему хотелось чаю, он знал, что, если выпьет чаю, отпустит только что возникшая тупая головная боль, старик хорошо знал эту головную боль, она возникала всякий раз, когда он пропускал время чаепития, головная боль появлялась от отсутствия чая, и потом, слабая надежда все же не покидала старика, по его мнению, уж если где и должны быть тюлени, то именно здесь, здесь и берег был хороший, много места для лежбища тюленей, к тому же место было очень тихим.

Так что теперь греющиеся на солнышке тюлени могли показаться в любой момент.

Открыв термос, старик на ходу выпил пиалу крепкого чая, после чего продолжил путь. Плывя вдоль кромки воды, он направился к северной оконечности острова, туда, где он был выше и смотрел на воду со значительной высоты.

А берег был живописен, сейчас он напоминал разомлевшую на солнце полусонную молодку, ждущую мужа из плавания и сладко потягивающуюся в предвкушении радостной встречи с ним.

Временами кажется, что небольшие волны, спокойно набегающие и облизывающие берег, выскакивают из-под сверкнувшего на солнце широкого подола платья задремавшей гелин, на которую сейчас похоже море; приближаясь к берегу, волны немного растягивались в обе стороны и напоминали рыбачью сеть, в такие мгновения казалось, что в этой сети, подставляя солнцу свои золотые чешуйки, весело прыгают рыбки.

Старик издалека увидел огромные черно-коричневые камни, когда-то очень давно завезенные невесть откуда для укрепления берега и брошенные здесь. Сейчас они были похожи на одетых в траур женщин, пришедших сюда оплакивать унесенных морем близких — сыновей и возлюбленных… Он представил, как они били кулаками землю и громко рыдали, не в силах превозмочь свое горе.

Каждый раз, бывая на поминках по у тонувшим, старик думал о том, как нелегко дается людям морской хлеб, что море за свои дары требует от людей не только тяжелого труда, терпения, неутомимости и находчивости, но порой и самого дорогого, что есть у человека, — его драгоценную жизнь.

Только живущие возле этого моря были уверены в том, что ”У моряка не бывает одной могилы”. Они говорили: “У моряка две могилы, одна в окрестностях его села, а другая — объятья моря”.

Вот уже много лет старик в своем воображении рисовал кладбище на дне моря, в одной из могил которого лежит и его Берта. Каждый раз, когда он вспоминал об этом и представлял это место, его Берта дымкой выкуривалась из своего могильного холмика и поднималась вверх, на ней всегда было все то же просторное свадебное платье, причем, она была как живая, такая же радостная и взволнованная, как при первой встрече.

Поначалу старик очень радовался, что увез Берту из ее страны, радовался тому, что у него все так хорошо получилось, но с тех пор, как ее поглотило ненасытное море, он не переставал жалеть о том, что сделал. “Если бы я не увез ее оттуда, моя Берта и сейчас была бы жива”, - думал он. И тут же ему приходила другая мысль: “Ведь есть же люди, которые именно так и поступили”. Он вспоминал знакомого из Теджена, с которым лет десять-пятнадцать назад встретился в Ашхабаде, когда чествовали ветеранов войны, и который так же, как и он, женился в Германии на немецкой девушке.

Два старика, случайно встретившиеся в тот раз, вспоминали Германию, своих любимых, просидев всю ночь, они вдоволь наговорились, отвели души.

Смуглый полноватый старик из Теджена рассказал, что во время войны он женился на немецкой девушке, что у них родилось трое детей, они назвали их туркменскими именами Арслан, Абадан, Гурт, они любили и гордились своими детьми, что жена его была великой труженицей и очень хорошо за ним ухаживала. Но через шесть лет, когда ему пришла пора возвращаться на Родину, жена умоляла его остаться, но он очень тосковал по родным местам, поэтому уехал. Когда они прощались, жена положила ему в вещмешок все необходимое, начиная от нижнего белья и кончая штанами, рубахами, носками, причем, по нескольку пар, чтобы не на один год хватило. И вот теперь он очень скучает по жене и детям.

В те дни, когда он так нелепо потерял Берту, слушая рассказы о случившемся, Балкан никак не хотел в это верить. Что-то в его душе вызывало сомнения, и все же у него не было никаких оснований винить в происшедшем кого бы то ни было. Поэтому каждый раз, в мыслях своих встречаясь с Бертой, он задавал ей все те же оставшиеся безответными вопросы. Вот и сейчас Берта была рядом с ним: