Тысячу раз «да» - [26]

Нет. Она не собиралась этого делать. Этот странный вечер закончен. Она включила передачу. Ей нужно было вернуться домой, лечь в постель и вообще забыть этот вечер. Но как только она двинулась с места, что-то упало на пол у пассажирского сиденья. Она подогнала машину ближе к обочине, остановилась и включила внутреннее освещение. На полу лежал серебристый прямоугольник – мобильник Джаспера.

Она закрыла глаза. Ну же, вселенная, дай мне чертову передышку. Она со стоном повернула руль и направилась на парковку.

Ей никогда не избавиться от Джаспера Дирса.

Глава седьмая

Джаспер очнулся в тумане ватных мыслей и путаных снов, в которых на очередном импровизационном шоу членов его труппы заменяли шимпанзе. Он пошевелился в постели, и в нос ему ударил странный, резкий запах. Он вцепился в простыни, но острая боль в левой руке заставила его так же быстро выпустить ткань. Какого черта?

Веки казались слишком тяжелыми и неподъемными, незнакомые звуки наполняли уши. Может быть, он все еще спал. Обезьяны могли появиться в любой момент. Или, может быть, он пьян? Но он не помнил, как пил. Он попытался облизнуть губы, но язык оказался сухим, как опилки. Он повернул голову и заставил себя открыть глаза. В поле зрения появилась бледно-бежевая стена вместе с какой-то машиной. Его охватило замешательство. Это была не его спальня. Он прищурился. В слабом освещении мелкие детали стали видны отчетливее. Поручни кровати. Трубка капельницы. Стол на колесиках.

Больничная палата. Он в больнице.

О. Вспышки воспоминаний вернулись к нему, как будто были частью его сна. Вот его везут в оживленную приемную скорой помощи. Вот медбрат. Разговаривает с ним и везет его в комнату для анализов. Врач, объясняющий ему все быстрыми, рублеными фразами. Разговоры о том, что нужно готовить Джаспера к операции. Аппендикс. Может лопнуть. Нужно оперировать прямо сейчас.

Джаспер тихо застонал. Ему сделали операцию. Черт возьми. Он взглянул на свою левую руку, к которой сверху была прикреплена капельница. На другой руке был браслет с его именем. Затем он ощутил тупую боль в животе. Они вырезали из него частичку. Будет намного больнее, когда закончится действие лекарства.

Он закрыл глаза, и его затопил страх. Может быть, стоит просто снова заснуть, еще немного задержаться в своем неведении.

Но тихий звук справа заставил его снова поднять веки. Он повернул голову, каждое движение давалось так тяжело, словно его окружало желе. Он несколько раз моргнул при виде открывшегося зрелища. В кресле свернулась калачиком женщина. Она крепко спала, тихонько похрапывая. Холлин. Потрясение от того, что он ее увидел, немного прояснило его разум.

Холлин осталась? Прошлой ночью она даже не пошла с ним. Или пошла? Последнее, что он помнил, как она высадила его у двери, фактически велев ему убираться восвояси. Почему она спит в его палате?

Он хотел спросить ее, но голос не слушался. Ему удалось лишь издать хриплые, неразборчивые звуки, как будто он был каким-то пьяницей, приходящим в себя на Бурбон-стрит. Он оставил попытки и просто наблюдал за ней несколько мгновений. На него снова нахлынул прошедший вечер. То, что он сделал на сцене. Ее гнев. Момент, когда он узнал, что у нее синдром Туретта.

Он поморщился. Иисусе. Он никогда еще не чувствовал себя таким засранцем. Те гримасы, которые она строила, она не могла контролировать. А он решил, что они адресованы ему. Ты настолько эгоцентричен? Он почти слышал голос сестры, ругающей его. И даже после того, что он сделал, Холлин все равно предложила отвезти его в больницу. Теперь она свернулась в том, что выглядело как самое неудобное кресло в мире. Кто была эта женщина?

Кое-что он понял прошлой ночью. Она была из тех, кто, разозлившись, не побоялся накричать на него, но она сказала, что новые люди заставляют ее нервничать. Женщина, которая обменивалась с ним кокетливыми сообщениями, но едва могла смотреть ему в глаза. Женщина, которая казалась очень осторожной.

Он нахмурился, наблюдая, как мягко поднимается и опускается грудь спящей. Он мало что знал о синдроме Туретта, но во сне ее лицо было гладким и расслабленным. Черты ее лица были мягкими, длинные ресницы касались щек, а губы слегка приоткрылись. Он уже знал, что она привлекательна, но в состоянии неосторожного сна, когда ее макияж немного размазался, а вьющиеся волосы растрепались еще сильнее, чем обычно, он понял, что она просто сногсшибательна.

Вот как бы она выглядела, если бы он проснулся рядом с ней в постели.

Блин, это не та мысль, которую он должен думать на больничной койке о женщине, которая фактически заявила, что больше никогда с ним не заговорит. Он закрыл глаза. Может, это обезболивающие виноваты.

Может, виновата необходимость нравиться всем вокруг. Затащить Холлин в постель значило бы доказать, что он ей очень нравится. На самом деле он позаботился бы о том, чтобы она ушла очень довольная своим новым другом Джаспером.

Заткнись, мозг-извращенец.

Сейчас у него были дела поважнее, чем неуместное влечение. Например, чертово восстановление после операции, больничные счета, начало занятий и выяснение всей этой ситуации с театром. Больше никаких мыслей о Холлин. Или о том, как она будет выглядеть в его постели. Или о том, как она только что вздохнула во сне, заставив его подумать о том, как она будет стонать, когда…