Тысячный этаж - [10]

Эрис

Из ушных антенн раздавался звонок. Эрис Додд-Рэдсон в раздражении зарылась лицом в мягкую шелковую подушку.

– Еще пять минут, – пробормотала девушка. Звонок не прекратился. – Я же сказала, напомнить позже! – рявкнула она, но тут поняла, что это вовсе не будильник.

Ей звонила Эйвери – этот рингтон Эрис сто лет назад поставила на приоритет, чтобы ответить, даже если спит.

– Принять импульс-вызов, – проворчала она.

– Ты уже в пути? – прозвучал в ухе голос Эйвери.

Говорила подруга громче обычного, перекрикивая шум вечеринки.

Эрис глянула на ярко-розовые светящиеся цифры в нижнем левом углу линз. Вечеринка у Корда началась полчаса назад, а она валяется в постели и понятия не имеет, что надеть.

– Конечно! – Эрис направилась к гардеробу, на ходу сбрасывая необъятную футболку и пробираясь сквозь завалы одежды и подушек. – Я просто… о-ой! – вскрикнула она, споткнувшись и схватившись за ушибленный палец.

– О боже. Ты еще дома, – с упреком и в то же время с иронией сказала Эйвери. – Что случилось? Снова притворяешься спящей красавицей?

– Просто я люблю, когда другие меня ждут, тогда мне рады еще больше.

– А под другими ты имеешь в виду Корда.

– Нет, я имею в виду всех друзей. Особенно тебя, Эйвери. Не начинай веселья без меня, хорошо?

– Обещаю. Отправь фликер, когда поедешь, – сказала Эйвери и завершила импульс-вызов.

«Во всем виноват отец», – подумала Эрис. Через пару недель ей исполнится восемнадцать, а потому сегодня она встречалась с семейным юристом, чтобы разобраться с документами по созданию трастового фонда. Какая же это была скукотища: в присутствии официального свидетеля Эрис подписала тонну бумаг, сдала анализы на наркотики и ДНК. Она не понимала, зачем все это нужно, лишь знала, что, подписав бумаги, однажды станет богатой.

Отцу Эрис деньги достались по наследству: кто-то из предков открыл технологию магнитного отталкивания, благодаря которой летательные аппараты держались в воздухе. Эверетт лишь приумножил огромное состояние, став лучшим в мире пластическим хирургом. После двух дорогостоящих разводов, в возрасте сорока лет, он встретил маму Эрис, двадцатипятилетнюю модель. Отец не рассказывал про предыдущие браки, а поскольку других детей у него не было, Эрис и не спрашивала. Ей не нравилось думать об этом.

Зайдя в гардероб, Эрис изобразила круг на стеклянной стене, которая тут же превратилась в сенсорный экран с реестром всех вещей. Из года в год Корд устраивал костюмированную вечеринку для одноклассников, где шла ожесточенная и негласная борьба за лучший наряд. Эрис вздохнула, просматривая варианты: золотистое платье-чарльстон, капюшон с искусственным мехом, который отдала ей мама, ярко-розовое платье с пайетками с прошлого Хеллоуина. Все это никуда не годилось.

Да какая разница? Зачем она вообще ищет себе костюм? Может, она станет заметнее без особого наряда?

– Черный топ «Алиша», – скомандовала Эрис, и в самом низу гардероба появилась нужная вещь.

Девушка натянула топ поверх кружевного бюстгальтера и дополнила его любимыми замшевыми брюками, которые идеально подчеркивали роскошные ягодицы. На запястья Эрис нацепила набор серебряных браслетов и распустила хвост, освобождая свою огненную шевелюру.

Закусив губу, девушка плюхнулась за туалетный столик и положила ладони на два электропульсера, необходимых для создания прически.

– Выпрямить, – приказала Эрис, закрыв глаза и приготовившись к сеансу.

От ладоней вверх по рукам до самой макушки распространилось покалывание – прибор пропустил через нее волну электричества. Девчонки из школы всегда жаловались на стайлер для волос, но Эрис в глубине души наслаждалась ощущением: он воспламенял, будоражил каждый нерв, причиняя легкую боль. Девушка взглянула на себя и увидела послушные прямые пряди волос. Она нажала на экран туалетного столика и закрыла глаза, пока на лицо спреем наносился макияж. Эрис вновь посмотрела на отражение: подводка подчеркнула необычные, неотразимые янтарные крапинки в радужной оболочке, а румяна сгладили скулы, выделяя конопушки на носу.

В этой картине чего-то не хватало. Недолго думая, Эрис направилась в темноту родительской спальни, к маминому гардеробу. Нащупала сейф с украшениями и ввела пароль, который разгадала еще в десять лет. Внутри, возле комплектов с разноцветными драгоценными камнями и нитью крупных черных жемчужин, покоились мамины витражные серьги – с редким, старинным стеклом, не гибким, а настоящим, которое могло разбиться.

Это стекло было взято из окон древних церквей, и серьги стоили безумных денег. Отец купил их на аукционе в качестве подарка на двадцатую годовщину свадьбы. Наплевав на чувство вины, Эрис вдела в уши изящные стеклянные капли.

Она почти дошла до выхода, когда из гостиной ее окликнул папа:

– Эрис? Куда направляешься?

– Привет, пап.

Сапоги на высоком каблуке уже были на ней. Она развернулась и шагнула в коридор – надеялась побыстрее сбежать. Отец устроился на любимом коричневом кожаном диване, что-то читая с экрана планшета, возможно медицинский журнал или карту пациента. Его густые волосы были совсем седыми, а вокруг глаз собрались морщинки, которые он отказывался устранить с помощью хирургии, как делало большинство других родителей. Ссылался он на то, что это приободряло его пациентов. Эрис находила такую склонность отца к естественному старению в каком-то смысле классной.