Тысяча и одна ночь. Том XI - [13]

Ещё не настал и весь надел не исчерпан мой».

И когда Муавия услышал стихи, произнесённые этим человеком, изо рта которого выходил огонь, он сказал: «Приют и уют, о брат арабов! Расскажи свою историю и поведай о своём деле».

«О повелитель правоверных, – сказал тогда бедуин, – была у меня жена, и я любил её и увлекался ею, и прохлаждались мои глаза, и спокойна была моя душа. И было у меня несколько верблюдов, которыми я помогал себе, чтобы поддержать своё положение, и поразил нас недород, погубивший и ступню и копыто[22], и остался я ничего не имеющим. И когда уменьшилось то, что было у меня в руке, и пропало моё имущество и испортилось моё положение, я стал презренным и тяжким для того, кто желал раньше меня посетить. И отец Суады, узнав, как дурно моё положение и плох мой исход, взял её от меня и отказался от меня и выгнал меня и обошёлся со мною грубо. И я пришёл к твоему наместнику Мервану ибн альХакаму, надеясь на его поддержку. И когда он призвал отца Суады и расспросил его о моих обстоятельствах, тот сказал: «Я его совершенно не знаю». И тогда я сказал: «Да направит Аллах эмира! Если он решит призвать ту женщину и спросить её о словах её отца, станет видна истина». И Мерван послал за Суадой и велел привести её. И когда она встала меж его рук, она затронула в нем место восхищения, и он сделался мне соперником и перестал мне верить и выказал гнев и отослал меня в тюрьму. И стал я таким, точно спустился с неба и ветер занёс меня в место удалённое. А потом Мерван сказал отцу Суады: «Не хочешь ли ты женить меня на ней за тысячу динаров и десять тысяч дирхемов, и я ручаюсь, что освобожу её от этого араба!» И отец Суады соблазнился такой ценой и согласился на это, и эмир велел меня привести и посмотрел на меня, как разъярённый лев, и сказал: «О бедуин, разведись с Суадой?» – «Я не разведусь с ней», – ответил я. И эмир напустил на меня толпу своих слуг, и они стали меня пытать всякими пытками, и я не увидел бегства от развода с нею и развёлся, и эмир воротил меня в тюрьму. И я пробыл там, пока не кончился срок очищения, и тогда эмир женился на Суаде и выпустил меня, и вот я пришёл к тебе с надеждой найти у тебя защиты». И он произнёс такие стихи:

«Огонь горит в моем сердце,

И ярко он пламенеет,

И тело моё хворает,

Врача приводя в смущенье

В душе моей яркий уголь,

От угля летают искры,

Глаза проливают слезы,

И слезы текут как ливень,

И только господь всесильный

Поможет мне, и эмир мой».

И он задрожал, и у него застучали зубы, и он упал, покрытый беспамятством, и стал извиваться, как убитая змея, и когда Муавия услышал его слова и произнесённые им стихи, он воскликнул: «Преступил ибн аль-Хакам законы веры и обидел и посягнул на гарем мусульман…».

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот девяносто третья ночь

Когда же настала шестьсот девяносто третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда повелитель правоверных Муавия услышал слова бедуина, он воскликнул: «Преступил ибн аль-Хакам законы веры и обидел и посягнул на гарем мусульман». – «О бедуин, – сказал он потом, ты пришёл ко мне с рассказом, подобного которому я не слышал никогда!»

И он потребовал чернильницу и бумагу и написал Мервану ибн аль-Хакаму: «До меня дошло, что ты преступил против подданных законы веры, а надлежит тому, кто управляет, отвращать взоры от страстей и удерживать душу от наслаждений».

И после этого он написал длинное рассуждение, и между прочим там были такие стихи:

«Поставлен на дело ты, которого не постиг,

Проси же у господа за блуд свой прощенья!

Пришёл к нам тот юноша, несчастный, рыдающий,

И жаловался он нам на горе разлуки.

И богу я клятву дал, – её не нарушу я,

А иначе отрекусь от правой я веры, –

Когда не исполнишь ты того, что пишу тебе,

То в мясо среди орлов тебя обращу я.

С Суадой ты разведись и к нам снаряжённою

С Кумейтом её отправь и Насра ибн Зибаном».

И затем он свернул письмо и, запечатав его своей печатью, позвал аль-Кумейта и Насра ибн-Зибана (а он посылал их с важными делами из-за их верности). И они взяли письмо и ехали, пока не вступили в аль-Медину.

И они вошли к Мервану ибн аль-Хакаму и приветствовали его и отдали ему письмо, осведомив его пололожении дел, и Мерван начал читать и плакать, а потом он пошёл к Суаде и рассказал ей обо всем. Он не мог перечить Муавии и развёлся с Суадой в присутствии аль-Кумейта и Насра ибн-Зибана и снарядил их, и вместе с ними Суаду, а затем Мерван написал Муавии письмо, в котором говорил:

«Эмир правоверных, не спеши!

Ведь поистине исполню я твой приказ охотно и кротко.

Запретного не свершил, когда мне хотелось, я,

Так как же обманщиком блудливым я назван?

И скоро придёт к тебе лик солнца, которому

Нет равных среди людей и нет среди джиннов».

И он запечатал письмо и отдал его посланным, и те ехали, пока не прибыли к Муавии, я тогда они отдали ему письмо, и халиф прочитал его и сказал: «Он отличился в повиновении и слишком распространился в похвалах этой женщине».

И халиф велел привести Суаду и, увидев её прекрасный образ, поразился, ибо подобного по красоте и прелести и стройности стана он не видывал. А обратившись к ней, он нашёл, что она красноречива языком и хорошо выражается. «Ко мне того бедуина!» – сказал он тогда. И бедуина приведи, и был он в устрашающем состоянии, так изменило его время. «О бедуин, – сказал ему Муавия, – будет ли тебе утешением, если я дам тебе взамен Суады трех невольниц – высокогрудых дев, подобных луне, и с каждой невольницей я дам тебе тысячу динаров и назначу тебе из казначейства столько в год, что тебе хватит и ты будешь богат?» И бедуин, услышав слова Муавии, издал, вопль, и Муавия подумал, что он умер, а когда он очнулся, халиф спросил его: «Каково твоё состояние?» – «Я в наихудшем состоянии и в сквернейшем положении. Я мекал защиты у твоей справедливости против несправедливости ибн аль-Хакама, у кого же мне искать защиты от твоей несправедливости?» – ответил бедуин.