Тысяча и одна ночь. Книга 8 - [36]

"Клянусь Аллахом, - воскликнула старуха, - если бы не ваш приход ко мне, я бы к ней не вернулась, хотя бы она приказала меня убить!"

И невольницы поблагодарили её за это, и старуха тотчас же поднялась и надела свою одежду и вышла с ними. И они шли вместе, пока старуха не вошла к царевне, и когда она вошла к ней, царевна поднялась на ноги, а нянька воскликнула: "Аллах, Аллах, о царевна, - ошибка от меня или от тебя?" - "Ошибка от меня, а прощение и милость - от тебя, - сказала царевна. - Клянусь Аллахом, о нянюшка, твой сан у меня высок, и я обязана тебе воспитанием. Но ты знаешь, что Аллах - велик он и славен! - определил тварям четыре вещи: сотворение, жизнь, надел и срок, и не во власти человека отвратить приговор. Я не совладала со своей душой и не могла удержать её, и я раскаялась в том, что сделала, о нянюшка!"

И тогда прошёл гнев, охвативший старуху, и она поднялась и поцеловала землю меж рук царевны, и та приказала подать роскошную одежду и облачила в неё старуху, и старуха до крайности обрадовалась этой одежде, - ведь евнухи и невольницы стояли перед ней. И когда собрание закончилось, царевна спросила: "О нянюшка, как обстоит дело с плодами и нашими плодовыми рощами?" И старуха ответила: "Клянусь Аллахом, о госпожа, я видела большинство плодов в городе, и сегодня я разузнаю об этом деле и дам тебе ответ". И она вышла от царевны, удостоившись величайшего почёта, и отправилась и пришла к царевичу, и гот радостно встретил старуху и обнял её и возвеселился из-за её прихода. И сердце его расправилось, так как он долго ожидал, когда её увидит. И старуха рассказала ему о том, что случилось у неё с царевной, и о том, что царевна хочет спуститься в сад в такой-то день..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот двадцать восьмая ночь

Когда же настала семьсот двадцать восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха пришла к царевичу и рассказала ему о том, что у неё случилось с царевной Хайят-ан-Нуфус и о том, что та спустится в сад в такой-то день, и спросила: "Сделал ли ты то, что я тебе велела с привратником сада и достигло ли его что-нибудь из твоей милости?" - "Да, - отвечал царевич. - Он стал моим другом, и его путь - мой путь, и у него на уме, чтобы случилось у меня какое-нибудь до него дело". И потом он рассказал ей, что произошло у него с везирем и как тот велел нарисовать сон, виденный царевной, и дело с охотником, сетью и хищником, и когда старуха услышала его речи, она обрадовалась сильной радостью и сказала царевичу: "Заклинаю тебя Аллахом, пусть будет твой везирь посредине своего сердца - его поступки указывают на полноту его ума, и он помог тебе в достижении желаемого. Поднимайся сейчас же, о дитя моё, сходи в баню и надень самую роскошную твою одежду - у нас не осталось хитрости больше этой - и ступай к привратнику и сделай с ним хитрость, чтобы он дал тебе переночевать в саду - если бы ему наполнили всю землю золотом, он бы не дал никому войти в сад. А когда войдёшь, спрячься, чтобы не видели тебя глаза, и сиди, спрятавшись, пока не услышишь, как я скажу: "О тайно милостивый, спаси нас от того, что нас страшит!" И тогда выйди из-под прикрытия и покажи свою красоту и прелесть и спрячься между деревьями, ведь твоя красота смущает луны. Когда царевна Хайят-ан-Нуфус увидит тебя, её сердце и члены наполнятся любовью к тебе и ты достигнешь того, чего хочешь и желаешь, и забота твоя пройдёт". И юноша сказал: "Слушаю и повинуюсь!" И вынул кошелёк, в котором была тысяча динаров, и старуха взяла его и ушла. А царевич в тот же час и минуту вышел и пошёл в баню и вымылся и надел лучшую одежду из одежд царей Хосроев и подпоясался поясом, в который он набрал всяких драгоценных камней, и надел тюрбан, вышитый нитками червонного золота и окаймлённый жемчугом и яхонтами. И щеки его горели, и уста его алели, и глаза его пленяли газелей, и он покачивался словно захмелевший, и покрыла его красота и прелесть, и позорил ветви его гибкий стан.

И царевич положил за пазуху мешок, в котором была тысяча динаров, и пришёл к саду. Он постучал в ворота, и привратник откликнулся и отпер ворота и, увидав царевича, сильно обрадовался и приветствовал его самым пышным приветом. И он увидел, что лицо юноши нахмурено, и спросил его, что с ним, и царевич сказал: "Знай, о старец, что я у моего отца в почёте и он никогда не касался меня рукой до сегодняшнего дня. У нас с ним случился разговор, и он выбранил меня и ударил меня по лицу и побил палкой и выгнал, и я не знал ни одного друга и испугался обмана времени, а ты знаешь, что гнев родителей - дело не маленькое. И я пришёл к тебе, о дядюшка, - мой отец о тебе осведомлён, - и хочу от твоей милости, чтобы я мог остаться в саду до конца дня или переночевать в нем, пока не исправит Аллах дело между мной и моим отцом".

И когда садовник услышал слова юноши, он огорчился из-за того, что случилось у него с отцом, и сказал: "О господин, позволишь ли ты мне сходить к твоему отцу и пойти к нему и быть причиной примирения между вами?" И юноша сказал: "О дядюшка, знай, что у моего отца нрав непосильный, и если ты заговоришь с ним о мире, когда он будет в пылу гнева, он к тебе не повернётся". - "Слушаю и повинуюсь! - сказал садовник. - Но пойдём, о господин, со мною ко мне домой - я положу тебя на ночь между детьми и женой, и никто нас не осудит". - "О дядюшка, я всегда остаюсь один, когда я в гневе", - отвечал царевич, и садовник сказал: "Мне тяжело, что ты будешь спать один, в саду, когда у меня есть дом". - "О батюшка, я делаю это с целью, чтобы прошёл у меня приступ гнева, и я знаю, что мой отец простит меня из-за этого и его сердце ко мне смягчится", - сказал царевич. "Если уж это неизбежно, - молвил садовник, - я принесу тебе постель, чтобы на ней спать, и одеяло, чтобы покрыться". - "О дядюшка, в этом нет дурного", - ответил царевич. И старик поднялся и отпер ворота сада и принёс ему постель и одеяло (а старик не знал, что царевна хочет выйти в сад).