Тысяча и одна ночь. Книга 2 - [15]

И, услышав упоминание о рыбе, Нур-ад-дин и его невольница обрадовались и сказали: "О господин, открой ему, и пусть он принесёт нам свою рыбу". И шейх Ибрахим открыл дверь, и халиф вошёл, будучи в обличий рыбака, и поздоровался первым, и шейх Ибрахим сказал ему: "Привет вору, грабителю и игроку! Пойди покажи нам рыбу, которую ты принёс!" И халиф показал им рыбу, и они посмотрели и видят - рыба живая, шевелится, и тогда невольница воскликнула: "Клянусь Аллахом, господин, эта рыба хороша! Если бы она была жареная!" "Клянусь Аллахом, госпожа моя, ты права! - ответил шейх Ибрахим и затем сказал халифу: Почему ты не принёс эту рыбу жареной? Встань теперь, изжарь её и подай нам". - "Сейчас я вам её изжарю и принесу", - отвечал халиф, и они сказали: "Живо!"

И халиф побежал бегом и, придя к Джафару, крикнул: "Джафар!" - "Да, повелитель правоверных, все хорошо?" - ответил Джафар, и халиф сказал: "Они потребовали от меня рыбу жареной". - "О повелитель правоверных, - сказал Джафар, - подай её, я им её изжарю". Но халиф воскликнул: "Клянусь гробницей моих отцов и дедов, её изжарю только я, своей рукой!"

И халиф подошёл к хижине садовника и, поискав там, нашёл все, что ему было нужно, даже соль, шафран и майоран и прочее и, подойдя к жаровне, повесил сковороду и хорошо поджарил рыбу, а когда она была готова, положил её на лист банана, и взял из сада лимон и сухих плодов, и принёс рыбу и поставил её перед ними.

И девушка с юношей и шейх Ибрахим подошли и стали есть, а покончив с сдой, они вымыли руки, и Нурад-дин сказал: "Клянусь Аллахом, рыбак, ты оказал нам сегодня вечером прекрасную милость!" И он положил руку в карман и вынул ему три динара из тех динаров, что дал ему Санджар, когда он выходил в путешествие, и сказал: "О рыбак, извини меня! Если бы ты знал меня до того, что со мной случилось, я бы, наверное, удалил горечь бедности из твоего сердца, но возьми это по мере благословения Аллаха!" И он кинул динары халифу, и халиф взял их и поцеловал и убрал (а при всем этом халиф желал только послушать девушку, когда она будет петь).

И халиф сказал Нур-ад-дину: "Ты поступил хорошо и был милостив, но я хочу от твоей всеобъемлющей милости, чтобы эта девушка спела нам песню, и я бы послушал". И тогда Нур-ад-дин сказал: "Анис аль-Джалис!" - и она отвечала: "Да!" - а он сказал ей: "Заклинаю тебя жизнью, спой нам что-нибудь ради этого рыбака, он хочет тебя послушать!"

И, услышав слова своего господина, девушка взяла лютню, настроила её струны, прошлась по ним и произнесла:

"О гибкая! Пальцами коснулась струн она

И душу похитила, до них лишь дотронувшись.

Запела, и пением вернула оглохшим слух,

И крикнул: "Поистине, прекрасно!" - немой тогда.

А потом она заиграла на диковинный лад, так что ошеломила умы, и произнесла такие стихи:

"Вы почтили нас, избрав жилищем город наш,

И прогнал ваш блеск потёмки мрачной ночи.

Так пристойно мне надушить мой дом и мускусом,

И камфарой, и розовой водою".

И халиф пришёл тут в восторг, и волнение одолело его, и от сильного восторга он не мог удержаться и воскликнул: "Хорошо, клянусь Аллахом! хорошо, клянусь Аллахом! хорошо, клянусь Аллахом!" - а Нур-ад-дин спросил его: "О рыбак, понравилась ли тебе невольница?" И халиф отвечал: "Да, клянусь Аллахом!" - и тогда Нур-аддин сказал: "Она мой подарок тебе, - подарок благородного, который не отменяет подарков и не берет обратно даров".

И затем Нур-ад-дин поднялся на ноги и, взяв плащ, бросил его рыбаку и велел ему выйти и уходить с девушкой, и девушка посмотрела на Нур-ад-дина и сказала: "О господин, ты уходишь не прощаясь! Если уже это неизбежно, постой, пока я с тобой прощусь и изъясню тебе своё состояние". И она произнесла такие стихи:

"Тоска и страдание и память о днях былых

Мне тело измучили и сделали призраком.

Любимый, не говори: "Без нас ты утешишься".

В одном положенье я - страданья не кончились.

И если бы кто-нибудь мог плавать в слезах своих,

Наверно была б я тем, кто первый в слезах поплыл.

О те, к кому страсть теперь владеет душой моей,

Как смесь из вина с водой над чашею властвует -

Разлука приблизилась, которой боялась я,

О ты, к кому страсть с душой и сердцем игру вела!

О славный Хакана сын, нужда и мечта моя!

О ты, к кому страсть души на миг не оставила!

Ты ради меня врагом царю и владыке стал

И ныне вдали живёшь от близких и родины.

Не дай же Аллах тебе, владыка, скучать по мне!

Кариму ты дал меня, да будет прославлен он".

И когда она окончила стихотворение, Нур-ад-дин ответил ей такими стихами:

"В день разлуки она со мною простилась

И сказала, в волнении страсти рыдая:

"Что же будешь, когда уйду я, ты делать!"

Я ответил: "Спроси того, кто не умер".

И когда халиф услышал в стихах её слова: "Кариму ты дал меня", - его стремление к ней увеличилось, но ему стало тяжело и трудно разлучить их, и он сказал юноше: "Господин мой, девушка упомянула в стихах, что ты стал врагом её господину и обладателю. Расскажи же мне, с кем ты враждовал и кто тебя разыскивает". - "Клянусь Аллахом, о рыбак, - отвечал Нур-ад-дин, - со мной и с этой невольницей произошла удивительная история и диковинное дело, и будь оно написано иглами в уголках глаза, оно бы послужило назиданием для поучающихся!" И халиф спросил: "Не расскажешь ли ты нам о случившемся с тобою деле и не осведомишь ли нас о твоей истории? Быть может, тебе будет в этом облегчение, ведь помощь Аллаха близка". - "О рыбак, - спросил тогда Нур-ад-дин, - выслушаешь ли ты наш рассказ в нанизанных стихах в рассыпанной речи?" И халиф ответил: "Рассыпанная речь - слова, а стихи - нанизанные жемчужины".