Тысяча девятьсот восемнадцатый год - [33]
Не отнимайте у нее ожерелья, Томас Вендт. Она не знает, кто прислал его. Может быть, догадается, когда я умру.
Томас (после долгого молчания). Идите.
Раненый. Я? Что?
Томас (подписывает пропуск). Вот. Идите.
Раненый уходит.
Томас (Один). И она — один из грызунов, подтачивающих мое дело. (Слабо.) Все вгрызаются в меня. Все вгрызаются в меня.
Конрад (входит). Вы отпустили его? Вы понимаете, что вы делаете? Народ кричит, что надо ставить к стенке спекулянтов и мошенников, а вы их освобождаете. Вы отдаете себе отчет, какое возмущение это вызовет?
Томас. Знаю, Конрад. Не хуже вас. Но так нужно было. (Видя, что Конрад хочет возразить, повторяет срывающимся голосом, почти кричит.) Я не мог иначе поступить! (После паузы.) Солдаты из казармы саперов уже пришли?
Конрад. Да.
Томас. Впустите их.
Конрад. Отложите этот разговор. Обдумайте еще раз это дело. Люди были возбуждены. Ждали прихода правительственных войск. Если мы будем судить строго, мы испортим отношения с гарнизоном. Не принимайте пока никакого решения.
Томас. Впустите их.
Конрад пожимает плечами, впускает солдат с гауптвахты.
Комендант (широкоплечий, угрюмый человек). Мы явились.
Томас. Вы избивали арестованных, доверенных вашей охране. Ваша грубость принесла нам больше вреда, чем какое-либо поражение.
Солдаты. Эти черти дразнили нас. Вели себя нагло. Ругали нас. Они не подчинялись нашим распоряжениям.
Томас. Свидетели показали, что над арестованными издевались. Кто это разрешил?
Молчание.
Томас. Кто разрешил?
Солдаты смотрят на коменданта, вокруг него образуется пустое пространство.
Томас. Вы действовали по чьему-нибудь приказу или собственной властью?
Комендант. Я был на фронте. Четыре дня мы лежали в окопах. Потом нас отправили в тыл. Мы уже были одной ногой в могиле. Наутро лейтенант засадил меня на двое суток под арест за то, что его сапоги недостаточно блестели. Я ничего не сделал. Только за это. Лейтенанту показалось, что сапоги его плохо начищены.
Они вели себя нагло. Говорили нам всякие гадости. Мы вправе были так поступить.
Только оттого, что его сапоги недостаточно блестели. Четыре дня я был под огнем.
Что же такое революция, если даже этого нельзя от нее получить? Четыре года я носил в себе свою ненависть. А теперь я должен быть кротким, как овечка? Нет. Не пройдет.
Если бы пришлось, я бы опять все повторил сначала.
Солдаты. Он прав. Господа еще не смирились. Какие были, такие и остались. Зажимают нос, если в трамвае приходится сесть рядом с нашим братом. Наше право. Наша месть — это наше право.
Томас. Мучить безоружных. Быть жестоким потому, что другие были жестоки. И это вся ваша свобода? (Конраду.) Уведите их.
Солдат уводят.
Томас. Передать дело прокурору. Поместить заметки в печати. Судить со всей строгостью. Никаких послаблений. Никакого помилования.
Конрад. Где надо наказывать, вы освобождаете, а где надо миловать, вы действуете огнем и мечом. Гарнизон не помирится с этим. Вы разбиваете свое собственное творение.
Томас. Я больше не могу. Я не могу этого вынести. Я думал: быть революционером — значит быть человечным. Я думал, революция — это человечность для всех. А теперь я должен наказывать тех, кто проявляет человеческие чувства, и щадить тех, кто потерял облик человека. (Кричит.) Оставьте меня. Я не хочу больше. Не хочу больше никакой политики. Я хочу быть самим собой, самим собой.
10
Площадь. Народ. Два рассудительных господина.
Толпа. Долой Томаса Вендта. Спекулянтов он освобождает, а честных солдат — под замок. Да где он вообще? Его нет в городе. Удрал. Убить его надо. Долой Томаса Вендта.
Первый рассудительный господин. Вы слышите, что они кричат? А две недели назад они рукоплескали ему.
Толпа. Революция — это та же спекуляция. «Большеголовые» не переводятся. Они загребают теперь еще больше денег.
Второй рассудительный господин. Эти люди не могут понять идеальных побуждений. Они даже не верят, что такое существует.
Толпа. Томас Вендт переправил свои деньги в Голландию. Он заодно с евреями. Он сам еврей. Смерть ему.
Первый рассудительный господин. Гм, да. Это действительно вопрос, существует ли нечто подобное.
Толпа. Его нет в городе? Где же он? Наверно, удрал в Голландию вслед за деньгами. Он купил два дома в Швейцарии. Целый миллион переправил он в Голландию.
Второй рассудительный господин. Гм, да. Ворона спросила орла: скажи мне, отчего ты летаешь так высоко? Просто — радостно парить, ответил орел. Врешь, ответила ворона, наверное там тьма-тьмущая дождевых червей.
Толпа. Он такой, как и все. Всюду одно жульничество, один обман. Разве наш король не был славным, обходительным, приветливым — человеком? Говорят, у него от горя заболело сердце. Бедняга, он желал нам добра. Разве сейчас живется лучше?
Первый рассудительный господин. Гм, да! На что следует возразить, что орел летает так высоко оттого, что сверху ему больше видно и легче выследить добычу.
В толпе. Справедливости не прибавилось. И с пивом не лучше стало. Где он, Томас Вендт? Надо его найти. Смерть ему. Долой Томаса Вендта.
Второй рассудительный господин. Гм, да. И в этом вы тоже правы.
11
Холмистая местность. Ранняя весна. Невдалеке дом отца Томаса.
Тонкий, ироничный и забавно-пикантный исторический роман об удивительной судьбе образованнейшей и экстравагантнейшей женщины позднего Средневековья — герцогини Маргариты по прозвищу Маульташ (Большеротая) — и о многолетней войне двух женщин — жены и фаворитки, в которой оружием одной были красота и очарование, а оружием другой — блестящий ум и поистине божественный талант плести изощренные интриги.
Под видом исторического романа автор иносказательно описывает приход нацистов к власти в Германии.
«Испанская баллада» — поэтическая повесть о любви кастильского короля Альфонсо VIII к дочери севильского купца Ракели. Сюжет романа, взятый из староиспанских хроник, вдохновлял многих писателей и поэтов, но только Лион Фейхтвангер обозначил тесную связь судьбы влюбленных с судьбой их страны. Рассказывая о прошлом, Фейхтвангер остается актуальным, современным писателем. Эта книга о большой человеческой любви, торжествующей над мраком предрассудков и суеверий, над мелкими корыстными расчетами и крупными политическими интригами. Перевод Н.
Лион Фейхтвангер (1884–1958) – выдающийся немецкий писатель и драматург. В своих произведениях, главным образом исторических романах, обращался к острым социальным проблемам. Им создан новый тип интеллектуального исторического романа, где за описаниями отдаленной эпохи явственно проступает второй план – параллели с событиями современности.
Увлекательная и удивительно точная хроника одного из самых сложных и неоднозначных периодов истории Римской империи —изначально обреченной на поражение отчаянной борьбы за независимость народов Иудеи, — войны, в которой мужеству повстанцев противостояла вся сила римского оружия...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.