Тышлер: Непослушный взрослый - [33]
Татоша ждет ребенка. И решает, как советует ей Саша, написать письмо его сестре Тамаре — вечной его спасительнице. На этот раз совет нужен его возлюбленной. (Мать еще жива, но он не хочет посвящать ее в свои сложные обстоятельства.)
Письмо Татоши он предваряет своей запиской, уверяя «Тамусю», что все написанное Татошей правда (письма еще нет в природе), а заканчивает какими-то дикими, ликующими возгласами: «Что-то будет! Что-то будет! Ай Ай Ай!!!!» И дальше в полном экстазе: «Но все же мне хорошо и как-то радостно на душе. — Ура!!!»
Столь сильная реакция связана, очевидно, с известием о ребенке. Он ребенка хотел, еще в ноябре 1930 года писал Татоше: «Объективно мне ребенок нужен», где «нужен» подчеркнуто. С Настей у него детей не было и, кажется, не предвиделось — в 1930 году ей 42 года. У Беллы — дочери Тышлера, есть рассказ, что в это же время, что и Татоша, Настя ожидала ребенка, но, узнав о сопернице, избавилась от него. Верится с трудом. Скорее всего «апокриф».
Татошино письмо Тамаре написано совершенно в другом ключе, чем записка Тышлера, — это горестный рассказ о том, как все неправильно обернулось, хотя начиналось так хорошо. Ее интерпретация событий: Саша остался с Настей из-за своего мягкого характера, принеся себя в жертву. А она заболела нервным расстройством, не может работать. Саша приходит ухаживать за ней. К Насте она, конечно, не ревнует. У нее к ней только жалость. Тут же тонкая лесть Тамаре: «Если Вы обладаете таким же тышлеровским обаянием и мягкостью, как он, то я заранее, не видя Вас, буду любить Вас…»
По-видимому, ответа она не получила. Еще бы, Тамара — подруга Насти! Но письмо, как Тышлер, очевидно, и хотел, несколько разрядило эмоции.
Двадцать третьего июня 1931 года родился Саша Тышлер (младший). «Крепкий, здоровый мальчик, похожий на отца».
В августе 1931 года встречи возобновились — их тянуло друг к другу. В сентябре Саша Тышлер едет в творческую командировку в Эривань и Тифлис и посылает ей с дороги открытки. (Там нарисована акварельная серия «Армения», 1931.) Прибыв в Тифлис, он пишет, что не может осмыслить цели своей поездки: «Впечатление такое, будто я удираю от чего-то, кого-то» (открытка от 13 января 1931 года).
А ведь в самом деле — удирал — от нерешенных и не решаемых жизненных проблем, от ревнующих женщин, от непонимания критики…
В одной из открыток он пишет: «Содержание моих писем сознательно имеет „публицистический“ характер — по-видимому, для более сложной идеи нужна база».
Фраза очень жесткая. Никакой лирики! Любовных писем он писать не намерен (а в будущем какие любовные письма он будет писать Флоре Сыркиной!). Но Сашей и маленькой Таней он интересуется, рисуя на открытках коляски и морковку.
Я уже писала, что «мягкость» Саши Тышлера обманчива. Он «знает свое решение» и снова это демонстрирует (хотя колебания были — слишком силен оказался «солнечный удар»).
С маленьким Сашей связаны забавные тышлеровские рисунки карандашом — вот малыш на горшке, вот вытягивается кошкой, вот в зимней шапке, а вот в буденовке со звездой — любовные зарисовки, в детской манере, но с безошибочно круглящейся линией. С ним он совершит свои несовершенные путешествия за границу — с помощью воображения и рисунков — в Африку, Туркестан, Японию, на Крайний Север. Выбор мест весьма экзотический.
В 1932 году Тышлер пишет серию «Материнство», где в одноименной работе возникает идиллический «золотой сон» — в золотисто-желтом мареве лежащая под одиноким деревом женщина рукой раскачивает висящую на ветке люльку с младенцем. В отдалении видны городские дома. Что это за пустое пространство с летящим в небе маленьким самолетом? Что за дома вдали? Что за голое дерево с единственной веткой? И почему у него наверху нечто вроде подушки? Впрочем, это «фантазии», которые не подчиняются законам логики и здравого смысла. Но общее настроение работы — безмятежный «убаюкивающий» покой.
В жизни все было не столь идиллично, хотя и не доходило до «сцен» и скандалов. Саша Тышлер умел их «сглаживать».
Отношения с Татошей постепенно затухают. В 1935 году, поняв, что на Сашу Тышлера нет никаких надежд, она выходит замуж за некоего Алешу (Фролова) — директора Дома кино. Невестка Татоши пишет, что мать оставила сыну огромный чемодан фотографий своих довоенных путешествий с Алешей по Крыму и Кавказу. Вероятно, хотелось повторить то, первое свое путешествие. Едва ли удалось… Алеша в 1941 году поедет на фронт с бригадой, после войны умрет от ранения…
Но… ничто в реальной тышлеровской жизни не прерывается. Все связано, все аукается.
В годы войны Саша Тышлер будет с Таней Аристарховой и сыном интенсивно переписываться, посылать деньги. Эти письма мы еще прочтем…
Много позже, уже после смерти Насти, в его живописи появятся женские образы, очень напоминающие Татошу. У этих женщин необыкновенно тонкая, страстная, выразительная мимика. Таких «рембрандтовских» выражений, таких больших глаз, такого отчаяния и задумчивости, как в этих работах, навеянных Татошей, нет больше ни у кого из его женщин!
Но до этого нужно еще добраться…
