Тяжесть короны - [12]

— Все в порядке, — сказал он с легким вызовом. Хотелось считать, что я додумала лишнее. Ведь он плохо владел голосом, но арданг снова сложил руки на груди, а взгляд, которым он меня окинул, уж совсем мне не понравился. Я поняла, что он не скажет, даже если разумней было бы другое. Как с Брэмом. Заставить парня признаться, что у него что-то болит, было почти невозможно, даже если брат едва не стонал.

— Мне просто любопытно, — отвлек меня от размышлений глухой голос пленника. — Что было бы, ответь я сейчас иначе?

— Я бы поговорила со знахарем и купила нужное лекарство, — удивленно сказала я и глянула на собеседника. Он всматривался в меня с великим недоверием, словно ожидал услышать совершенно другой ответ, а этот не мог осознать.

Единственный факел в коридоре как-то жалобно затрещал.

— Вам пора уходить, — прошептал арданг. — Он скоро погаснет. Если решитесь прийти еще, возьмите фонарь. Потому что никакого другого света здесь несколько дней не будет.

— Я приду завтра, — пообещала я и вышла.

Спохватилась только, когда снова оказалась в потайном ходе. Я же все время об этом помнила, но из-за переживаний все-таки забыла! Быстро, пока не погас отчаянно чадящий факел, вернулась в камеру, на ходу стягивая заплечный мешок. Мое поспешное возвращение очень удивило пленника. В сгущающейся тьме я сунула ему в руки большой кусок копченого мяса и полковриги свежего, еще чуть теплого хлеба.

И я рада, что именно в этот момент факел погас, потому что видеть лицо Ромэра, когда он шептал «спасибо», не могла.

5

Я не спала всю ночь, размышляла, волновалась. Странно было бы, если б после такой нервотрепки удалось заснуть. Кроме того, мне предстояло обдумать и сделать очень многое до побега. До разговора с пленником я боялась детально продумывать план. Чтобы разочарование не было таким жестоким… Ведь Ромэр был моей единственной надеждой, и это несмотря на его собственное отчаянное положение… А я очень боялась прийти к пустой камере или к безумцу.

Я посчитала, что у нас есть, самое большее, два месяца и пять дней. Потому что близилась годовщина победы над Ардангом. Разумеется, отчим не мог забыть навестить пленника в такой день. Поздравить, так сказать. Я же твердо решила, что мне нужен здоровый, крепкий спутник, а не заморенный голодом до полусмерти доходяга. Надеялась, что он сказал мне правду, и для восстановления сил потребуется лишь хорошее питание. Если человека начать нормально кормить, то это вскоре становится заметно. А я не хотела, чтобы это заметил отчим.

Кстати, о провизии. Нет, конечно, можно было бы зайти на кухню и нахватать еды. Ночью перед побегом я так и сделаю, но мне нужно больше месяца тайком кормить взрослого мужчину. И это притом, что все привыкли, я ем мало. Не сказала бы, что не решаемая, но проблема. Надо быть предельно осторожной, чтобы никто ничего не заподозрил.

Второй серьезной проблемой были деньги. Я, конечно, принцесса, но мой личный кошелек это как-то не пополняло. На столе передо мной лежали двенадцать золотых, а я с ужасом осознавала, что совсем недавно купила платье за сорок. И оно было простенькое. У меня в шкатулках хранилось много украшений, некоторые наверняка стоили баснословные деньги. Но я не могла начать продавать драгоценности. С собой брать тоже было неразумно. Если столичные ювелиры просто донесли бы отчиму, что мне зачем-то понадобились свободные средства, то провинциалы сдали бы стражникам. В этом я не сомневалась. Обычно деньги давал мне Дор-Марвэн, в его отсутствие это делал казначей. Мелочный мужичонка, трясущийся над каждой монетой как над собственным ребенком и записывавший в большую книгу, сколько и когда он мне дал, всегда стараясь выяснить, на что мне вдруг понадобилась такая невообразимая сумма. И никогда не давал больше сотни. Ну да ладно, это тоже решаемо.

Беглый просмотр одежды показал, что единственной более или менее годной для путешествий вещью был темно-зеленый костюм для верховой езды. Еще нужно было позаботиться и об одежде для спутника… Об оружии для него… И еще о куче разных важных мелочей.

Я не питала иллюзий, знала, что будет нелегко. Но отступать не собиралась.

Завтракая вместе с Брэмом, упомянула, что хочу навестить Арима, сводного брата. Поэтому прогулка в другое крыло замка, где я последнее время бывала очень редко, не вызвала подозрений. Я любила братишку, да и как можно не любить смешливого, активного и доброго четырехлетнего ребенка? Он много черт унаследовал от мамы и значительно больше от Дор-Марвэна. Но я научилась не переносить свое отношение к отчиму на братца.

В детской комнате было как всегда уютно и спокойно. Арим был счастлив меня видеть, и должна признать, что соскучилась по нему. Я провела там часа три, играя с ребенком и попутно болтая с кормилицей о совершеннейших пустяках. О новых фасонах, о прическах, о ее муже, служившем во дворце садовником, о ее собственных детях. Такие разговоры меня всегда странным образом успокаивали. А, может, все дело было в кормилице, ведь я ее так долго знала. Впервые с того момента, как отчим сообщил о замужестве, я отдохнула и расслабилась.