Тяжёлый дождь - [9]

– Вуайерист.

   Я только вышел из ванной, говорю.

– Не оправдывайся, пойдём вниз, я брошу шмотки сестры в машинку. У меня хорошие новости.

   Хорошие новости от Дэла. При всём надуманном уважении, ожидать подобного от него не приходится. Хотя и в Сахаре шёл снег. В феврале семьдесят девятого.

   Каталина прекрасна. Ее главное достоинство – молчание. Она не осудит тебя и не станет упрекать. По крайней мере, вслух. Как та Венера с картины, она ничего не говорит, но все её тело несёт определенное сообщение. Аттитюд. Я хочу трахать Венеру. И видеть на её затылке сестру Дэла.

   Эти потухшие глаза.

   Парить в тусклом луче, засаживая всё глубже и ритмичнее, вдыхая ароматы пепла. Вознестись над невзгодами.

   У кармы жуткое похмелье.

   За все мои проступки я получаю возможность левитировать. Вселенская несправедливость, божий просчёт, как угодно. Но суть заключается в том, что "хорошо" и "плохо" поменялись местами.

   Дэл включил стиральную машину и повернулся ко мне:

– Так вот, друг мой, новость номер раз: один из детских домов скупает практически все мои изделия. Не правда ли здорово? Виварий сам нашел меня.

   Что ты имеешь…

– Не перебивай. Вторая новость: Каталина кое-что шепнула мне на ухо.

   Это же… прекрасно.

– Нет, друг, это хреново. Еще в лечебнице она сказала что-то вроде "наконец-то я умру", и потом вновь замолчала.

   Я потерял точку опоры. С какой стороны тогда это – хорошая новость?

– Для тебя – хорошая. Отчаявшиеся девушки – самые доступные. Но знай, парень, если с ней что-нибудь случится, я лично вырву твою мошонку к ебеням и пожарю на углях миссис Бальмонт. Через час будь в гостиной.

   Дэл широко, по-отечески улыбнулся, хлопнул меня по плечу и удалился. Что обычно чувствует мужчина, когда с ним разговаривают в подобном тоне? Злость, отвращение, гнев? А я на секунду испугался. Я хочу сказать, что представил, как по мне проезжает дерьмовый минивэн Версо со всей его системой сидений Изи-Флэт-Севен. И клянусь честью Дороти Бальмонт, что почувствовал, как в мою сторону повеяло холодом из того саркофага, в который так беззаботно заглядывает Купидон.

   7

   С глазу на глаз. В упор. Знаешь, что сказал Дэл, когда усадил нас с Каталиной друг напротив друга?

– Ну всё, ребят, я вас покидаю. У меня много дел. Веселитесь.

   Поцеловал сестру и удалился. А я теперь должен развлекаться в компании немой девушки. Вокруг эти раскрашенные глиняные поросята, стеклянные орхидеи, пластмассовые сундучки и глаза моей любовницы. Что обычно делают в таких ситуациях? Шутят? Начинают разговор с какой-нибудь пик-ап уловки? Да, именно. Но не тогда, когда целью является неодушевленный предмет, который я обязан поиметь в соответствии с условиями, прописанными в контракте.

   Ты никогда не думал, что у господа-твоего-бога тоже есть жёлтая повязка?

   Чтобы его видели. Распознавали в толпе божков.

   Я мог бы с лёгкостью поднять Каталину и перенести в любое другое место. Это называется перестановкой мебели. Предметы меняют свои координаты в зависимости от желания хозяев. Наглядный пример материализации мысли. Сестра Дэла очень органично смотрелась бы на новой кровати. Совершенно голой. И чем дольше я смотрю в её глаза, тем отчаяннее мне хочется сорвать с неё одежду. Почему мужчины любят резиновых кукол? Власть. Силиконовые влагалища, голова которых никогда не болит, а рот открыт не ради порицания. Эластичные рты, которые не роняют пустые слова.

   Ты представляешь, как твой спаситель поправляет свою повязку, берёт трость и шагает в направлении автобана?

   Фейерверк противотуманных фар.

   Но зрачок не сужается.

– Не хочешь чего-нибудь выпить? Я принесу чай, посиди здесь.

   Проходя мимо Каталины, я кладу руку ей на плечо. Тактильная информация. Располагает любого собеседника. Но в этот момент она хватает мою руку и тянет к себе. Горячий воздух на губах. Два аквамариновых бездны в закрытый мирок, светящихся в лучах восходящего солнца. Одна бровь едва приподнята. Спонтанная немая сцена. Каталина будто просит помолчать вместе с ней, не предлагать ей чаи, не ходить никуда. Молчать за компанию. Каждый раз, когда она вдыхает, набирает полные легкие, мне кажется, она вот-вот что-нибудь скажет. А я стою, согнувшись пополам, и считаю выдохи.

   Пять. Шесть. Семь.

   Как тот старик на автобане отсчитывает шаги. Или внедорожники, уходящие от столкновения. Вечно не может везти.

   Каталина потянула сильнее. Я сел рядом, но мою руку она не отпустила. Кубиты тактильной информации. На расстоянии пальца начинаешь воспринимать человека органолептически. Её запах играет со мной. Я сижу в филармонии. Ноты листьев фиалки, калабрийского бергамота и розы стремятся к обертонам. Весь классицизм разбивается о лоу-питч итальянского бергамота, сандала и ванили. Теноровый регистр жасмина и абрикоса ослепляет меня. Я не вижу лица Каталины, но понимаю, что мне хочется её поцеловать.

   Сорок три, сорок четыре.

   Говорю ей, что хочу её поцеловать. Декларация о намерениях.

   Она молчит. Наверное, я жду слишком многого от первой встречи. Но по-другому я не могу, спроси у всех этих исповедальных потаскух.