Тяжёлый дождь - [24]

   Рожденные в хосписе.

   Мне нужно кого-то любить.

   Мне необходимо быть любимым.

   Я вижу, как волнуется Каталина. Это и не удивительно.

   Уже вечер. Дороги практически пусты, только редкие автомобили проезжают мимо, ослепляя светом «ксенона». «Дворники» сметают бесчисленные капли с лобового стекла, после чего возвращаются за вновь прибывшими. Вверх-вниз, вверх-вниз.

   В доме нет света. Возможно, Дэл ещё не вернулся. Скорее всего, отгружает свою продукцию на задворках очередного детского дома или разыскивает сестру.

– Пойдём. Если его нет, попробуем поискать тетрадь. Подождем час, не объявится – свалим.

   Дверь не заперта. Подобному есть три объяснения. Первое – в этом районе воры встречаются чуть реже, чем шлюхи. Второе – Дэл просто забыл запереть дверь. Третье – он хотел, чтобы кто-то сюда вошел.

   Тишина. От аромата сантала не осталось и следа.

   Каталина сказала, что нашла послание в шкафу. В первую очередь мы отправились к нему. Можно было бы вытащить все коробки, обыскать их, если бы не записка на дверце: "Я знал, что вы вернетесь. Душевая". Каталина неуверенно посмотрела на меня и двинулась по направлению к лестнице.

   Так тоже иногда бывает: тебе становится немного не по себе, когда делаешь шаг, а нога скользит из-за свернувшейся на полу крови. Мы остановились у двери ванной. Я прижался спиной к стене и потёр глаза. Мне не хотелось туда заглядывать. Но где-то внутри меня крепло желание увидеть Дэла, покончившего с собой из-за того, что его план провалился.

   Хилари. Аннет. Мадлен.

   Кажется, будто они просто спят. Три небрежно доставленных сюда, но так аккуратно, по-отечески, уложенных тела. Мои "сестра", "невеста" и "дочь".

   Каталина заплакала.

   А я смотрел на трёх девушек, лежащих на полу ванной, и пытался понять: сколько ещё нужно времени, чтобы счесть это своей утратой.

   Нам нравится быть напуганными. Потому что это ощутимо.

   Ведь дело-то не во тьме. Тебя возбуждает её содержание.

   Отблески разума наполняют темноту особенной материей: личные переживания, желания, суждения, ожидания. Там всё складно и логично, пахнет гарденией и не таит вреда. Каждая мелочь на месте, люди живы, а лёгкие чисты. Планета не вращается, оттеняя твой материк, времени и вовсе не существует.

   В темноте всё кажется прекрасным.

   Тонкая настройка фантазии.

   Настолько тонкая, что нить оборвётся, если кто-нибудь включит свет.

   Кто-нибудь всегда включает свет.

   И эти эдемы рассыпаются осенью, оставляют в парализующем замешательстве тебя, твой мрачный мирок и всех его насекомых.

   Потому что кому-то всегда темно. Как днём.

   18

   Может быть, так оно и должно было случиться. Все двадцать семь лет от Аннет требовали замужества. Начинается это с пелёнок. Маленькие девочки играют в невест, надевая на голову наволочки вместо фаты. И мамочки умиляются, когда видят своих дочурок. Дитя воспринимает такую реакцию как одобрение. Когда девочка становится взрослее, гардероб пополняется ещё одним предметом – лифчиком. Туалетные принадлежности – прокладками или тампонами. В таком возрасте в голову вбиваются мысли о платонической любви, целомудрии, светлом и прекрасном чувстве, которое толкает людей к суициду. Дочери взрослеют, похоть становится неудержимой. Первый секс, первая симпатия. Разрыв. Обида. Смирение. Ненависть. Разочрование. Злоба. К двадцати семи годам Аннет знала, что такое "страдания". Знала, кому можно доверять, а кому – нет. Но её мать предпочитала напоминать о том, что должны быть внуки. Обязаны быть. Или ты становишься никем. "Мамочке за тебя стыдно". Нет. Мамочке стыдно за себя, ибо она не может похвастать в телефонном разговоре достижениями своих внучат. От Аннет требовали того, чего она дать была не в состоянии. Никто ни разу не поинтересовался, почему так происходит. Аннет была бесплодна. Никто ни разу не спросил, чего хочет она. Только мощнейшее назидание.

   "Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

   Оставьте же меня в покое".

   Хилари.

   Больная несчастная Хилари, страдавшая от биполярного аффективного расстройства. Она получила то, чему её учили. Мужа и ребёнка. Супруг покинул дом сразу после того, как акушер-гинеколог выбросил в ведерко нечто похожее на окровавленного малыша. Долгие годы родительской пропаганды, клятва мужчины, пообещавшего оставаться с Хилари и в горе и в радости, заверения врачей в том, что плод развивается нормально. Фетоплацентарная недостаточность. Гипоксия плода. И всё. Нет той сказки, которую мама с папой рассказывали чуть ли не каждый день. Нет ничего, кроме непонимания, попытки найти причину и психического отклонения, сменившего на посту своего напарника. В Хилари жило два человека – одинокий и одержимый. Каждый из них постоянно пытался перетянуть одеяло на себя. Так прошёл год. Затем второй. У моей "сестры" появился я. Маниакальная фаза – трахни меня, насрать на то, что ты мой якобы брат. Депрессивная фаза – бесконечное молчание. Я спрашивал у неё, чего она хочет.

   "Отымей меня, отымей как следует.

   Я хочу, чтобы меня оставили в покое".

   Мадлен.

   Девочка, оставшаяся в абсолютном одиночестве, ради которой я исполнял обязанности настоящего отца. Интересовался её успеваемостью, приходил на выступления танцевальной группы. Смотрел фильм, в котором она оказалась счастливее всех её подруг. Мадлен – жертва стечения обстоятельств. Незапланированная сирота. Но вся её скорбь рассеялась с той новой, безответственной жизнью, в которую она, не задумываясь, нырнула после смерти родителей на "Лонгфелло". Я был рад за неё. Мадлен не нужно было перед кем-то краснеть, когда деканат подписывал приказ об отчислении. Она не испытывала никаких трудностей с наркотиками. Курила столько крэка на втором этаже родительского дома, сколько считала нужным. И никогда не перебарщивала. Некому мстить. Рядом не было никого, кто мог упрекнуть девушку в индифферентном отношении к будущему. И никто не расстроится, если она умрёт. Может быть, пара местных газетёнок вспомнит трагедию на круизном лайнере, проведёт какую-то аналогию. Сделает какие-то выводы. В некрологе. Тринадцатая страница. В самом углу. Там, где никто и не заметит. Как это было и с родителями Мадлен. В день её рождения я поинтересовался, чего она хочет.