Тяжелые дороги жизни - [4]
В доме, где мы жили, при помощи райкома комсомола я добился нежилого помещения и организовал Клуб молодежи. С помощью товарищей собрали по дому книги с художественной литературой, и появилась общественная библиотека; жильцы дома подарили нам пианино. Этот клуб нас объединил и позволил культурно и плодотворно в свободное время встречаться и общаться по интересам: читали книги, пели песни, танцевали, играли в шахматы, шашки и домино.
Многому нас научила газета «Пионерская правда», мы в порядке обмена опытом посещали дворцы и дома пионеров других районов. Я лично даже принимал участие в конкурсе проекта Городского дворца пионеров. Во второй половине апреля месяца 1937 года я получил паспорт, став совершеннолетним гражданином. Однако через полмесяца после этого переходного периода в нашей семье — 30 апреля 1937 года — эта прекрасная, познавательная, многообещающая и радостная жизнь рухнула в один день на много десятилетий. В этот предпраздничный день мы с папой ушли в город за покупками к празднику 1 Мая.
Приходим домой во второй половине дня с покупками, мама открыла нам дверь и сказала, что папу ждут какие-то двое мужчин, мы вошли, поздоровались с ними, после чего они заявили: «Мы сотрудники НКВД и пришли произвести у вас обыск». Папа попросил их предъявить удостоверения и ордер на обыск; они ознакомили папу с документами и прошли с ним в его комнату; один чекист сел у папиного стола возле телефона, а второй стал с папой осматривать квартиру. Не найдя ничего криминального, они вернулись в папину комнату и стали осматривать открытый книжный шкаф, где находились профессиональные учебники и справочники, художественная литература и ряд сочинений К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. Плеханова, первое издание В. Ленина и политические словари. Осмотрев книги, чекист спросил папу: «Почему у вас сочинения Г. Плеханова, ведь его произведения запрещены?» Папа ответил: «Во-первых, это сочинение Г. Плеханова издано у нас, в Советском Союзе, во-вторых — это моя личная библиотека, которой пользуюсь только я; в-третьих — я никогда свои книги никому не давал, не продавал и не выкидывал».
Затем чекисты спросили у папы: «Есть ли у вас оружие и если есть, то предъявите разрешение». «Да, есть», — ответил папа и, открыв ящик письменного стола, достал личное оружие с документами на него и передал чекисту.
Закончив обыск и не найдя ничего криминального, предъявили папе ордер на арест и попросили одеться и пойти с ними. Мама подбежала к папе, обняв его и рыдая, стала целовать. Чекисты, успокаивая маму, сказали: «Ваш муж через 2—3 дня вернется домой». Мама вскоре отошла от папы и стала собирать его вещи. Папа расцеловался с нами, взял портфель с вещами и ушел с чекистами. У подъезда дома стояла автомашина «Эмка». Они сели и уехали. С этого рокового дня мы никогда больше не видели папу (архивные материалы об аресте см. в приложении).
Однако после того как чекисты увезли папу, мама долго не могла успокоиться, да и я с сестрой наплакались. Вечером, придя в себя, мама сказала нам: «Дети, нас постигла незаслуженная трагедия, я знаю, папа был честным коммунистом, членом ВКП (б) — Всесоюзная коммунистическая партия большевиков — с 1917 года; он был ответственным руководителем в Наркомземе СССР (Народный комиссариат земледелия), занимая должность начальника Главного управления животноводства СССР. В 1936 году по стране проводилась массовая чистка членов ВКП (б), и папа прошел ее успешно под бурные аплодисменты; все эти папины заслуги, безупречный многолетний труд и общественная деятельность вселяют в меня надежду, что папа через недельку вернется к нам домой; завтра день 1 Мая — международный праздник, и ты, сынок, должен со школьными товарищами пойти на демонстрацию на Красную площадь».
Утром 1 мая, придя в школу, встретился с одноклассниками, и вдруг к нам подошла комсорг школы Татьяна Ивановна и, обращаясь ко мне, сказала: «Ты на Красную площадь с демонстрантами школы не пойдешь, так как арестован твой папа». Я, обескураженный, был вынужден уйти домой, а по дороге подумал: «Видимо, теперь для нас радостные дни закончились». Мои предположения вскоре оправдались: соседи перестали с нами здороваться, в квартиру к нам перестали заходить, соученики смотрели на нас с презрением, товарищей и друзей не стало.
Морально было очень тяжело жить и находиться в такой отторгнутой обстановке — мы стали отверженными в родной стране. Мамочка еженедельно посещала Бутырскую тюрьму, думая, что здесь находится папа, но никто не сообщал, где находится наш папа. Однако мама продолжала ходить в Бутырскую тюрьму, пытаясь передать передачу, письмо, деньги, но, увы, ничего не принимали и сведения о папе не давали.
Единственные, кто нам не только сочувствовал, но и поддерживал нас, не оставлял в одиночестве в этом мире, — это папина сестра Анна Иосифовна Рубина и ее семья. Они нас постоянно поддерживали не только морально: письмами, телефонными звонками и наездами, но и материально: регулярно высылали нам продовольственные посылки и овощные и фруктовые консервы своего производства и изредка деньги.
