Тяжелые дороги жизни - [11]

Война — это самый тяжелый в мире труд с ежеминутным огромным риском. Провоевав в пехоте четыре года, я пропахал брюхом от Москвы до Штральзунда (Германия), находясь в окопах, траншеях под открытым небом, перенося испытания и разные лишения, присущие войне, был неоднократно ранен. Эти многолетние горькие испытания по сей день оставили в душе чувства горечи, скорби, жалости, памяти и ненависти об этом трагическом времени и о войне, поэтому я о войне стараюсь даже не вспоминать.

Однако с большим волнением и горечью я вынужден встречаться — в порядке долга и патриотического воспитания — с населением городов и населенных пунктов, где проходил моей боевой путь и куда нас, ветеранов войны, многократно приглашают и с материнской заботой, любовью и теплотой радостно принимают. Даже эти, по сути мирные, строки меня вновь взволновали и вызвали головную боль; поэтому я ограничился изложением только некоторых эпизодов войны, в которых принимал участие.

Я благодарен Богу и судьбе, которые за мои мытарства, незаконные лишения, горе и завидное терпение до сих пор даруют мне жизнь — после этого трагического времени и самой кровопролитной войны в истории человечества.

Демобилизовался я 8 декабря 1945 года из Германии. В Москву приехал в январе 1946 года, пришел домой на Новослободскую улицу, а моя квартира занята, начались хлопоты за жилплощадь. В домоуправлении мне не дали справку, что я тут проживал. Пошел в райисполком. Они направили меня к военному прокурору. Пришел на прием к военному прокурору, она, выслушав меня, ответила: «У вас нет справки, что вы проживали здесь, нет справки из военкомата, откуда вас призвали, а главное в том, что вы всю войну не платили за квартиру и поэтому потеряли право на жилплощадь в Москве, поэтому я бессильна вам помочь». Я, конечно, расстроился, но решил еще раз подойти в домоуправление к жильцам, живущим в моей квартире. Последние сказали: «Хозяин этой квартиры убит на фронте, поэтому нам дали эту квартиру, и прошу сюда больше не приходить». Действительно, мои родственники на Урале во время войны получили похоронку на меня, которую при встрече после войны тетя Аня мне показала. Таких ошибок, к сожалению, было немало. Вышел я из подъезда и встретил соседку, которая ранее работала в домоуправлении. Она поздравила меня с возвращением с войны и, выслушав о моих трудностях, взяла меня под руку, и мы пошли в домоуправление, по дороге я ей говорю: «Видимо, придется уехать на Урал жить». А Вера Петровна, успокаивая меня, говорит: «Надо все проверить, а потом уже собираться на Урал».

Пришли в домоуправление, Вера Петровна просит секретаря достать довоенные домовые книги и указывает, где они лежат. Достали книгу, открыли, а там запись: «Выбыл на военную службу по призыву такого числа». И сразу мне выдали справку, что я тут проживал. Мы вышли из домоуправления, и Вера Петровна повела меня к своему знакомому адвокату, где просила его, чтобы он объяснил мне мои права и обязанности при хлопотах за жилплощадь. Мы с адвокатом около часа разговаривали, я кое-что записал для себя, и адвокат меня предупредил, что время для решения моего квартирного вопроса исчисляется тремя месяцами со времени демобилизации. На следующий день я пошел в военкомат и получил справку, что призвался с Новослободской.

Написав обстоятельное заявление на имя военного прокурора, пошел к последнему на прием. Прокурор заявление от меня не хотела принимать, тогда я ей сказал, что проконсультировался с адвокатом, который пояснил мне — фронтовики за жилплощадь во время войны не должны платить. Прокурор возмутилась, но заявление от меня приняла и расписалась на копии. В назначенный прокурором срок (через две недели) я снова пришел, но она еще не решила мой вопрос и просила зайти еще через две недели, а это уже будет два месяца, как я в Москве, и, если в течение оставшегося месяца я не решу квартирный вопрос, придется ехать на Урал. Я пошел к нашим бывшим соседям Рудых, объяснил им свое критическое положение, и Григорий Андреевич Рудых сказал мне: «Завтра зайдите к нам, я принесу вам пропуск в Моссовет, и вы сразу с ним идите к военному прокурору и просите, чтобы он вернул ваше заявление с любой резолюцией». Назавтра Григорий Андреевич дал мне пропуск в Моссовет на 14 часов. Я сразу пошел к военному прокурору и был первым в очереди на прием, потому что занял очередь с вечера; а на улице мороз, поневоле приходится двигаться, но я демобилизовался в военном полушубке, и меня это спасает от холода. Приблизительно через час стали подходить еще люди, а к 11 часам вечера собралось уже 29 человек. Мы по очереди менялись, чтобы зайти в подъезд соседнего дома обогреться. Наконец наступило утро, прокурор начал прием, и я зашел в кабинет, поздоровался, прокурор ответил:

— Здравствуйте, я вам на сегодня прием не назначала, освободите кабинет.

— Товарищ прокурор, я больше к вам ходить не могу и прошу вас отдать мое заявление с любой вашей резолюцией.

— Я должна вести прием, а не заниматься с вашим заявлением, приходите в назначенный вам срок, — и ушла из кабинета, а я сижу и жду ее.