Тяжелые бои на Восточном фронте - [94]

Взаимодействие с другими отделениями СС, особенно с СД и «айнзатцгруппами», ударило по репутации войск СС. Этот факт до сих пор наполняет меня горечью. Любое управление СС превратилось в настоящего козла отпущения для тех немцев, кому показалось целесообразным заявить о своей невиновности, возможно, чтобы таким образом заглушить чувство собственной вины. По праву победителей союзники объявили преступной всю организацию СС[47].

Конечно, я не могу поручиться за кристальную чистоту всех войск СС и даже за весь «Лейбштандарт». Могу лишь утверждать, что, пока я воевал в 4-й роте, мне довелось быть свидетелем героизма молодых солдат, искренне преданных своей родине. Я видел людей, которые стойко сражались и с уважением относились к врагу. Даже сейчас я продолжаю жить в соответствии с девизом, который был отчеканен на наших солдатских ремнях: «Моя честь называется верность».

Война по-прежнему посещает меня в моих снах. Даже сейчас, через 70 лет, мне снится, как падает от огня моего автомата русский солдат, только что поедавший сардины из банки, я вижу новобранца, нога которого болтается на нескольких сухожилиях, и слышу, как он просит меня пристрелить его, чтобы избавить от мучений. У любого нормального человека убийство себе подобных оставляет неизгладимую психологическую травму. Но в тех же снах мне являются незабываемые мгновения детства и лица моих дорогих погибших товарищей, которые время никогда не сотрет у меня из памяти. А еще я часто представляю фигуру орла, сидящего на парапете казарм училища в Лихтерфельде, его крылья распростерты, будто он собирается взмыть в небеса. Я смотрю на нашивку на левом рукаве со словами «Адольф Гитлер» и чувствую гордость в груди. По прошествии времени я вижу молодого солдата дивизии «Лейбштандарт», которым я когда-то был, жертвовавшего своей жизнью за фюрера со словами «Повиновение до смерти». Я так никогда и не смог избавиться от этого девиза, который непрошеной тяжестью давит мне на плечи. Он звучит у меня в ушах шепотом отвергнутого любовника, желавшего подчинить не сердце, а всю мою сущность. И ради своих извращенных целей ему удалось подчинить себе не худшую, а лучшую часть немецкой молодежи.

Каждый год 20 апреля на месте резиденции Гитлера в Бергхофе[48] горят свечи, но не стоит думать, что их зажигают старые солдаты, ветераны вроде меня. Наоборот, этот акт почитания совершают молодые люди, слишком юные для того, чтобы помнить обо всех ужасах войны. Гитлер создал свою идеологию, разработал ритуалы, но не он один породил чудовищ. В душе человека живет тьма, открывающая сердце орлам, свастике, всему тому мраку, который будет преследовать меня, пока однажды я не соединюсь со своими соратниками из дивизии «Лейбштандарт».

Сейчас, в возрасте 88 лет, я готов подвести итог своей жизни, которую, если бы мне довелось прожить еще раз, в тех же исторических условиях, я прожил бы точно так же. Я не жалею о своем выборе или поступках. Когда мой отец был при смерти, он сказал: «Я никогда не лгал себе». Я могу сказать о себе то же самое.

Свободен, кто смеет сказать,

Свободен и волен, кто пишет.

Суровая кара тому не страшна,

Кто знает, что правда на свете одна.

Помилуй того, кому совесть дана!

Роберт Бернс (1759–1796)

(Перевод Елены Агинской)

Примечания

Глава 1

Достижения чернокожего американского атлета Джесси Оуэнса на Олимпиаде 1936 года стали легендой. Хотя я никогда не видел ни одного соревнования с его участием, им восторгались многие мои школьные друзья. Один мой школьный друг, сын богатого адвоката, присутствовал на вручении медали за прыжки в длину и рассказывал мне, что весь стадион скандировал: «Джесси Оуэнс… Джесси Оуэнс!!!» На пьедестале почета немецкий атлет Луц Лонг, занявший второе место, поздравил Оуэнса и обнял – поступок, который, безусловно, не мог иметь место во многих штатах тогдашней Америки. Американские и английские газеты сообщили, что Гитлер пренебрежительно отнесся к чернокожему спортсмену, однако сам Оуэнс признал, что в тот день Гитлер вообще никого из победителей не поздравлял, хотя среди них были и немцы. Несмотря на свои четыре золотые медали, Оуэнс так и не получил поздравительную телеграмму от президента США Франклина Д. Рузвельта. В книге Джереми Шаапа «Триумф» говорится, что Оуэнс якобы сказал: «Гитлер меня не оскорблял, меня оскорбил Рузвельт». На этом примере мы можем видеть, как средства массовой информации манипулируют людьми. Миф о том, что Гитлер оскорбил чернокожего атлета, жив до сих пор.

Глава 3

Когда русские захватили Берлин, они поотбивали головы Вечным Роттенфюрерам (оберефрейторам) и закатали их в бетон, так что теперь они находятся внутри бетонных колонн у главного входа в бывшее училище в Лихтерфельде. Сейчас там располагается Федеральный архив Германии. Среди немногих оставшихся в живых ветеранов существует мнение, что свежие трещины на колоннах появляются потому, что Роттенфюреры салютуют бывшим выпускникам кадетского училища, когда те останавливаются у колонн, предаваясь воспоминаниям.

Через много лет после окончания войны моим другом по переписке стал Гельмут Мадер. Мы ничего не знали о прошлом друг друга. В 1991 году, путешествуя по Шотландии, мой знакомый воспользовался возможностью и навестил меня в моем доме в Эдинбурге. За беседами о временах, проведенных в «Лейбштандарте», я вспомнил свои кадетские годы, а когда рассказал ему историю про пыль во время уборки казарм, то увидел, как у него изменилось лицо. Надо же, через 50 лет я не сразу признал в нем того самого дежурного в белых перчатках, Смеющегося Дьявола! Впрочем, и он не сразу узнал во мне свою жертву. Первый и единственный раз в своей жизни я увидел тогда, как может покраснеть уже пожилой человек. Мы вместе посмеялись над той историей и, естественно, остались добрыми друзьями.