Тяжелые бои на Восточном фронте - [82]

И прежде, чем я успел как-то прикрыться, вылила содержимое ведра в ванну.

– Не беспокойтесь. – На ее губах играла легкая улыбка. – У вас нет ничего такого, чего я не видела прежде.

Я валялся в ванне до тех пор, пока вода окончательно не остыла. Затем оделся и вернулся в гостиную. Там я увидел девушку лет восемнадцати, с прямыми золотыми волосами, ниспадавшими на ее синее летнее платье. У девушки была бледная чистая кожа, а своими тонкими руками она прижимала к груди две белые наволочки. Она застенчиво улыбнулась:

– А, вы, наверное, Эрвин? Я Ута, сестра Лизы. Она мне рассказывала о вас.

Меня поразили ее глаза настолько, что я не смог ответить ничего вразумительного, а только пробормотал что-то нечленораздельное.

– Лиза моя сестра, она приносила вам бутерброды.

Все еще пораженный ее красотой, я просто молча кивнул.

– Я бегала в город узнать, нет ли каких-нибудь новостей о подвозе продовольствия.

Я поблагодарил сестер за их щедрость и выразил сожаление, что мы истребили остатки их колбасы. А потом поинтересовался, известно ли что-нибудь о продовольствии.

– О да! Кажется, есть надежда, – сказала она. – Почтальон сказал мне, что в нескольких километрах от города по течению реки, недалеко от берега, стоит баржа. Я сейчас побегу назад, попробую что-нибудь раздобыть, только соберу вот это.

Она подала мне наволочки. Я взял их и наконец смог ответить:

– Нет, пойду я. Такие новости распространяются очень быстро. Мало ли что может случиться.

Она стыдливо потупилась.

– А вы вернетесь?

– Ну конечно! – ответил я. – Мы с товарищами шли много дней, нам надо как следует отдохнуть. Я вернусь, обещаю.

Мы посмотрели друг на друга, и мне показалось, что в другое, более счастливое время между нами могли бы вспыхнуть более тесные отношения, может, даже любовь.

Мы с Генрихом направились к реке, где надеялись найти баржу с продовольствием и пополнить запасы наших гостеприимных хозяек.

– Хорошие девушки, – сказал я.

– Хорошие, – согласился мой спутник. – И очень красивые.

Я думал о том, как грациозно двигается Ута, о том, как она смотрела на меня. А еще я решил, что, когда вернусь с едой, надо будет чем-нибудь помочь сестрам перед тем, как мы двинемся дальше на запад.

Когда мы подошли к берегу, баржа уже стояла неподалеку. От земли ее отделяла небольшая полоса воды. Напротив толпились люди, в нетерпении ожидавшие, когда начнут раздавать провизию. Один из членов экипажа закричал:

– Эй, мы не будем разгружаться прямо сейчас. И вам незачем лезть в воду. Принесите несколько досок.

Однако, похоже, никто из присутствующих не желал покидать свое место на берегу из опасения, что ему ничего не достанется.

– Когда мы еще достанем еду?! – кричали из толпы. – Русские уже рядом!

Мы протолкались к берегу.

– Тихо! – крикнул я.

Сразу же наступила тишина. Присутствие двух вооруженных людей в форме войск СС мгновенно успокоило беженцев. Мы приказали нескольким самым крепким мужчинам следовать за нами и направились к ближайшему дому, чтобы взять жерди и доски. При необходимости мы были готовы разобрать даже крышу, но, на наше счастье, в сарае нашлись необходимые материалы, и вскоре мы опять вернулись на берег.

Генрих первым перебрался на баржу. А когда я последовал за ним, то со страхом посмотрел вниз на коричневую воду, бежавшую под нашим импровизированным трапом. У меня с детства существовал непреодолимый страх перед водой, поэтому я с облегчением выдохнул, оказавшись на твердой палубе. На борту члены экипажа вытаскивали из трюма ящики с шоколадом, коричневым сахаром, банки с консервированным мясом и другие продукты. Мы набили битком наволочки, которые нам дала Ута, но теперь перед нами встала более рискованная задача – перебраться со своим грузом обратно на берег. Доски у меня под ногами опасно потрескивали, прогибались. С большим трудом я все-таки выбрался на твердый берег, где Генрих уже начал руководить справедливым распределением продовольствия. По пути к дому, где нас ожидали товарищи, мы с Генрихом проверили содержимое наших «мешков» и с удовольствием убедились, что если я чего-то не положил к себе, то это нашлось у моего товарища.

Уже наступил вечер, когда мы выложили содержимое наволочек на стол перед Утой и Лизой. Они не могли скрыть своего восхищения, брали каждую банку, вслух читали названия и потом аккуратно расставляли все в буфет и кухонные шкафы. Покончив с этим, Ута благодарно посмотрела на нас:

– Спасибо вам за еду. Вы так устали и все-таки пошли туда.

– Ничего страшного, – ответил я. – Нам было приятно сделать хоть что-то, чтобы отблагодарить вас за гостеприимство.

– Мы с Лизой приготовили для вас постели в спальне наверху и постелили чистые простыни. Ваши офицеры будут спать в спальной у дверей. Впрочем, они уже, кажется, храпят.

Хотя до полного наступления ночи оставалось еще достаточно времени, при виде постелей с чистым бельем мы с Генрихом не смогли сопротивляться усталости. Мы сбросили амуницию и форму прямо на пол и блаженно растянулись на матрасах. Я немедленно провалился в сон.

Проснулся я от скрипнувшей двери. Сердце отчаянно заколотилось, и я потянулся к лежавшему на полу пистолету.