Тяжелые бои на Восточном фронте - [66]

Офицер поджал губы и наморщил лоб, словно ребенок, пытающийся решить математическую задачку, которая ему явно не по силам. Наконец он принял решение.

– Ладно, очень хорошо. Я позвоню в Лихтерфельде и попрошу, чтобы кто-нибудь приехал и забрал вас.

Через несколько часов на пороге камеры появился дежурный, за спиной которого возвышался не кто иной, как старина Шимански. К тому моменту, когда вермахт передал меня в нежные объятия моего приятеля, было далеко за полночь. Автобусы и трамваи в это время ходили с часовым интервалом, поэтому нам понадобилось еще какое-то время, чтобы добраться до кадетского училища. Я доложил о происшествии дежурному офицеру, и тот оставил все без последствий, даже не сделав запись в моей солдатской книжке. На следующее утро я вновь направился на квартиру родителей. И хотя доказательств у меня не было, меня не оставляло ощущение, что между моим арестом и стычкой с тем оберфельдфебелем существует прямая связь…

Глава 24 Первая любовь и последняя встреча

Год заканчивался, и вместе с ним затухал мой энтузиазм по поводу сексуальных приключений со случайными подружками, которые были внешне приятными, однако больше не приносили мне удовлетворения. На тот момент мне исполнилось 20 лет, я уже много месяцев наслаждался легким сексом, но так и не встретил девушку, с которой хотел бы провести остаток жизни. Однако причудливые судьбы войны предрекали скорые перемены и на этом поприще.

Как-то раз я возвращался на квартиру родителей после посещения пекарни на Мемелерштрассе, когда повстречался с девушкой, которую знал еще в свои школьные годы и которая теперь работала машинисткой в одном учреждении поблизости от пожарной станции. Мы немного поболтали, расспросили друг друга о судьбах наших общих знакомых и друзей, которых знали еще по школе.

– Помню, у тебя было два друга, вы всегда ходили вместе, вас еще называли «три мушкетера». Как это их… ах да! Хорст и Гюнтер! Они женились?

– Право, не знаю, – ответил я. – Я их уже целую вечность не видел.

– Жалко, – вздохнула она. – Вы были славной компанией. А ты? У тебя есть постоянная подружка?

– Пока не смог встретить, – признался я.

Моя знакомая задумалась на мгновение, приложила указательный палец ко лбу и вдруг заявила:

– У меня есть подруга, которая может тебе понравиться. Ее зовут Ингеборга.

Хотя Ингеборга жила на Палисаденштрассе – не очень далеко от квартиры моих родителей, – я ее раньше никогда не встречал. Она вышла замуж за унтершарфюрера 2-го полка дивизии «Лейбштандарт», который геройски погиб в России, оставив ее с шестимесячной дочерью на руках. Сам унтершарфюрер видел свою дочку только на фотографиях, которые присылались ему на Восточный фронт, – ситуация довольно типичная на том этапе войны. Ингеборга была как раз такой женщиной, о которой я мог только мечтать, – красивой, умной, деликатной. Особенное впечатление производили ее блестящие голубые глаза, доверчивые, несмотря на все беды, которые принесла ей война.

Сначала мы стали просто добрыми друзьями и много времени проводили вместе только потому, что нам было хорошо. Однако постепенно наши отношения становились все более серьезными, пока, наконец, у меня не появилась возможность начать ухаживать. Мы ходили в кино и театр, пока бомбежки союзников не положили конец таким прогулкам. Несмотря на тяжелую ситуацию на фронтах, это был один из самых замечательных периодов в моей жизни. Я с восторгом вспоминал о тех утренних минутах, когда просыпался рядом с Ингеборгой в ее квартирке, или о том, как мы гуляли с ней и с ее дочкой в Фридрихсхайне.

Как-то через пару недель после начала моих отношений с Ингеборгой я пришел к родителям и увидел, что моя мама стоит на коленях и укладывает в картонную коробку мои старые туфли, которые, как я думал, она уже давно выбросила. Увидев меня, мать широко улыбнулась.

– Хорошо, что я оказалась дома, – сказала она. – Пока ты отсутствовал, к нам заходил гость, которого ты не видел целую вечность.

– Зачем ты хранишь все это старье, мама?

– Я же тебе сказала, что у нас был гость, которого ты очень хорошо знаешь.

– Да? И кто же это?

– Хорст Муш, твой школьный приятель. Недавно ты его вспоминал.

Я был поражен. Мы встречались с его матерью в магазинчике на Палисаденштрассе всего несколько дней назад, и она ни словом не обмолвилась о том, что ее сын собирается приехать домой.

– А он не говорил, куда собирается пойти?

– Сказал, что домой. Ему отчаянно нужна пара туфель.

– Спасибо мама. – Я повернулся и направился к двери.

Родители Хорста Муша жили всего в нескольких кварталах от нас. Он поступил на службу в кригсмарине (военно-морские силы) в 1941 году, и с весны того года мы не встречались. Поэтому я шел очень быстро, иногда переходя на бег, и вскоре оказался возле его дома.

– Ах, Эрвин, такая жалость! Он только что ушел, – сказала фрау Муш. – Скорее всего, пошел в пивную Шмидти. Там и Гюнтер, он сейчас тоже в отпуске.

Наконец-то все три мушкетера собрались вместе. Весь вечер мы провели за воспоминаниями о прошлом. Гюнтер стал инженером на железной дороге, служил в железнодорожных войсках и сейчас приехал из России в отпуск. А Хорст до недавних пор находился в Греции, куда сейчас рвались советские войска