Тяжело в учении, легко в бою - [4]

– Да, но я…

– Слушай, мне нужно выспаться. Я тебе потом позвоню, малыш.

И она повесила трубку.

Всего нескольких слов хватило, чтобы привести его в отчаяние и подарить новую надежду.

Но чаще, оставшись наедине, то есть без Скотта, они говорили о Лане. Мадлен без конца заводила о ней речь, словно понимала, что это возбуждает Юджина. Она слушала очень внимательно: изумленно моргала, следила за малейшими нюансами. Она была прекрасной слушательницей. Если ему и случалось заподозрить, что Мадлен интересовалась его бывшей девушкой из праздного любопытства, все равно он наслаждался ее вниманием. Ведь остальные, в том числе Скотт, болтали только о себе. Им плевать на то, что Юджин забил на многообещающую футбольную карьеру ради того, чтобы таскаться по вечеринкам с Ланой, а она просто послала его на хер. Да еще дебильные советы: пусть их себе в задницу засунут!

Приятно, когда человек умеет слушать.

Но теперь ему этого мало. Они ехали по пыльной дороге, продираясь сквозь песчаную бурю, сильный ветер то и дело сотрясал корпус серебристого «доджа-дюранго», и Юджин задыхался от жаркого затхлого воздуха, заполнившего салон автомобиля; ни намека на какой-нибудь поворот, ни одного дорожного знака, указывающего на близость цивилизации, даже гребаных копов или сраной бензоколонки не увидишь. Юджин думал об одном: как отыметь Мадлен!

Пока он боролся с сонливостью, следствием отходняка, она сладко дремала, не подозревая о том, что началась буря. Судя по громкому храпу на заднем сиденье, Скотт тоже провалился в глубокий сон.

Юджин лихорадочно представлял: заляпанная грязью Мадлен пытается обогнуть его, словно футбольный защитник, а он изо всех сил бросается вбок и, как Уилли Макгинест*, заваливает ее в сочную грязь, точно лев – робкую газель…

Рука решала за него: она теребила головку члена и посылала пульсирующие электрические всполохи в низ живота. Тело Юджина напряглось, глаза, прикрытые очками «Рэй-Бэн», чуть не выскакивали из орбит, дыхание участилось. Одной рукой он держал руль, а вторая продолжала дрочить; в воспаленном мозгу возникали мерцающие, волшебные призраки похотливой Мадлен, и оттого, что она так мирно и невинно посапывала рядом, наслаждение становилось еще острее.

Горизонт плавился от жары, которая словно приближала его: он то и дело мелькал между завитками красной и черной пыли. Юджин едва различал дорогу. Мадлен, прижав колени к груди, лежала к нему лицом. Если бы она повернулась спиной, он бы кончил, глядя на ее задницу, не опасаясь, что Мадлен откроет глаза и увидит, чем он занимается. Похуй, бесстрастно рассудил Юджин, вряд ли она поймет, что происходит, все равно после йахе ни черта не соображает, да еще сквозь сон; в конце концов, он даже шорты не спустил…

Вот это стояк…

Вот блядь…

Даже во сне продолжает меня динамить… но я завалю тебя прямо в грязь, сучка, да, прямо в гр…

* Макгинест Уилли – успешный игрок в американский футбол; он посещал ту же школу в Лонг-Бич, что и Юджин, персонаж повести. – Примеч. пер.

Вдруг раздался резкий звук и скрежет; Юджин быстро переместил руку со штанов на руль, но тот выскользнул из рук, машина дернулась влево, а затем, когда он попытался выровнять ход, резко вправо. Мадлен очутилась у него на коленях и пришла в себя. Она бы ощутила эрекцию, но член тут же сник. Юджин был похож на человека, который упал на собственный дробовик и спустил отвратительной струей страха себе в грудь.

Он видел все, как в замедленной съемке. Юджин не мог контролировать события, и сначала это разозлило, а потом удивило его. Накренившись, машина полетела вниз, они перевернулись и опрокинулись назад; раздался ужасный зубодробительный грохот, наконец, все успокоилось и наступила тишина, прекрасней которой Юджин не слышал ничего в жизни.

Это продолжалось недолго. Раздался отчаянный визг Мадлен, но у Юджина так шумело в голове, что ее страх прозвучал фальшивой нотой. Юджин, жадно глотая воздух ритмичными вдохами, не открывал глаза, пока Мадлен не замолчала. Затем послышался скрипучий, будто усталый, а совсем не испуганный голос Скотта:

– Что за хуй, чувак? Эй, ты же уделал мою тачку… – Он словно задумался. – Ребята, вы как, в порядке?

– Кровь… У меня кровь! – заверещала Мадлен.

Юджин открыл глаза. Мадлен впечаталась в переднее сиденье рядом с ним. Он оглядел ее, потом себя. Под бицепсом виднелась рана, и оттуда хлестала темная, почти черная, кровь.

– Все ништяк, – повернулся он к ней, – на тебе моя кровь.

Это я порезался, бля. Вот, смотри. – Юджин поднял руку, что бы показать ей.

Мадлен успокоилась и, скорчив гримаску, виновато и встревоженно посмотрела на рану:

– Мать вашу! Что случилось?

– Чертова буря! – покачал головой Юджин. – Я вообще ни хуя не видел. Скотт, с тобой все в порядке?

– Да… типа того, – сказал Скотту него за спиной. – А что с тачкой? – застонал он.

Юджин оглянулся. Вроде цел, разве что пересрал немного. Кажется, «додж» упал набок. Пожалуй, все не так херово. Ветровое стекло и окна даже не треснули. Вдруг в груди глухо стукнуло: Юджин вздрогнул, сообразив, что машина может взорваться из-за пробоины в бензобаке, и они сгорят заживо. Он попытался открыть дверь. Та подалась на несколько сантиметров, а потом застряла. Юджин в панике обернулся к Мадлен: