Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде - [144]

* * *

Они наняли нового консультанта по имени Дэвид Берр и на конец следующей недели запланировали еще одну интервенцию. Дэнни Голдберг вспомнил, как Кортни умоляла его по телефону: «Ты должен приехать. Я боюсь, что он может покончить с собой или кого-нибудь ранит». Интервенция Берра произошла в пятницу, 25 марта. Просто чтобы убедиться, что Курт не сбежит, Кортни порезала шины на его «Вольво» и «Додже»; шины «Валианта» были настолько лысыми, что она подумала, что Курт не рискнет сесть за руль.

Эта интервенция не удивила Курта, хотя оказалось, что время для этого было выбрано не самое лучшее: Курт и Дилан только что ширнулись. «Мы с Куртом веселились всю ночь напролет, – объяснил Дилан. – Мы только что проснулись, сделали утренний укол и спустились по лестнице, а эта толпа уже сидела там, чтобы противостоять ему». Курт был в ярости, демонстрируя гнев только что пойманного зверя. Его первой реакцией было схватить мусорное ведро и швырнуть его в Дилана, который, как ему казалось, заманил его туда. Дилан сказал Курту, что он тут ни при чем, и уговорил его уйти. Но Курт остался и стоял лицом к комнате, заполненной его менеджерами, друзьями и товарищами по группе. Как будто его судили, и, подобно раскаявшемуся преступнику, приговоренному к высшей мере наказания, он все время смотрел в пол.

В комнате находились Кортни, Дэнни Голдберг, Джон Сильва и Джанет Биллиг из Gold Mountain, Марк Кейтс и Гэри Герш с его лейбла, Пэт Смир из группы, няня Кали и консультант Дэвид Берр. Матери Курта там не было, потому что в это время она нянчилась с Фрэнсис в Абердине. Многие из участников группы в спешке прилетели в Сиэтл ночными рейсами. Каждый по очереди перечислял причины, по которым Курт должен лечиться. Каждый оратор заканчивал угрозой на случай, если он не согласится. Дэнни, Джон и Джанет сказали, что больше не будут с ним работать; Гэри Герш – что Gefef n бросит Nirvana; Смир сказал, что Nirvana развалится; а Кортни сказала, что разведется с ним. Во время этих предостережений Курт молчал: он уже предвидел эти финалы и во всех случаях уже готовился и сам разорвать эти связи.

Хотя Берр говорил всем, что они «должны противостоять Курту», мало кто из присутствующих был способен на это. «Все очень боялись Курта, – заметил Голдберг. – Вокруг него была такая аура, что даже мне казалось, будто я иду по яичной скорлупе, и было страшно сказать что-то не то. Он обладал такой мощной энергией, что другие люди, при всем своем уважении, практически не разговаривали с ним. Они просто болтались вокруг и прятались где-то на заднем плане». Больше всего говорил Берр, который пытался профессионально провести интервенцию, но в данном случае пациент Курт Кобейн его не слушал: его зависимость была слишком сильна и защищена крепким щитом, чтобы отражать эти удары.

Настоящая драма началась, когда заговорила Кортни. Безусловно, она была самой прямой из тех, кто находился в комнате, но ей действительно было что терять. Она умоляла Курта лечиться: «Это должно закончиться!.. Ты должен быть хорошим папой!» А потом она бросила угрозу, которая, как она знала, причинит ему самую сильную боль: если они разведутся, а он останется при своей зависимости, его свидания с Фрэнсис будут ограничены.

После того, как все, кроме самого Курта, выговорились, наступило короткое молчание, подобное тому, что предшествует крупному сражению в фильме с Джоном Уэйном. Курт медленно поднял глаза и злобно смотрел то на одного человека, то на другого, побеждая в этой игре в гляделки. Когда он наконец заговорил, то в гневе выплюнул несколько слов. «Кто вы все такие, черт возьми, чтобы мне это говорить?» – проревел он. Курт провел собственную интервенцию для всех находившихся в комнате, подробно описывая случаи, когда они сами употребляли наркотики, свидетелем которых он был. Дэнни Голдберг сказал Курту, что все они беспокоятся именно о его здоровье, а не о чьем-то еще. «Как мы вообще будем разговаривать, если ты обдолбался? – взмолился Голдберг. – Значит, так, ты немного протрезвеешь, а потом, по крайней мере, сможешь говорить об этом». Курт злился все больше и больше, и, будучи опытным словесным тактиком, он начал препарировать всех в комнате, нанося каждому удар, который, как он знал, поразит их в самое больное место. Он называл Джанет Биллиг «жирной свиньей», а всех присутствующих – лицемерами. Курт судорожно схватил телефонный справочник и обратился к разделу «психиатры». «Я никому здесь не доверяю, – заявил он. – Я собираюсь вызвать психиатра из «Желтых страниц», которому могу доверять».

Свою максимальную ярость он приберег для Кортни. «Его главным оружием было то, что Кортни была еще более испорчена, чем он», – вспоминал Голдберг. Нападки Курта на Кортни прекратились, когда ему сказали, что она летит в Лос-Анджелес на реабилитацию. Его попросили сопровождать ее. Он отказался и продолжал звонить психиатрам, попадая лишь на автоответчики. Кортни и сама была в ужасном состоянии – эта интервенция и последние три недели, проведенные в ожидании услышать очередную новость о его передозировке, взяли свое. Ей пришлось сесть в машину, и Курту предложили поехать вместе с ней. Он отказался и, когда машина с Кортни отъехала, стал лихорадочно листать «Желтые страницы». «Я даже не поцеловала мужа и не попрощалась с ним», – позже сказала Лав Дэвиду Фрикке.