Ты знала - [11]

– Трудные времена, да? – Я кивнула в сторону ребенка, смотревшего на нее без всякого выражения.

– Говорят, дни тянутся медленно, зато годы летят быстро. – Я перевела взгляд на свою дочь. Она начала пробуждаться и задергала подбородком. – Посмотрим, – спокойно произнесла женщина, словно не верила, что ее чувство времени изменится.

– Некоторые считают материнство своим главным достижением. Не знаю, мне вот не кажется, что я чего-то достигла.

Эта женщина разительно отличалась от моих прежних подруг.

– У вас девочка?

Я назвала имя дочери.

– А это Гарри. Ему пятнадцать недель.

Некоторое время мы молчали. Наконец она сказала:

– Такое ощущение, будто он появился из ниоткуда. Ворвался в мою жизнь, разнося все на своем пути.

– Да уж, – ответила я, глядя на ее младенца, словно тот взрывоопасен. – Мы хотим их, растим в животе, выталкиваем наружу, а они все равно появляются из ниоткуда.

Моя собеседница положила Гарри в коляску, небрежно подоткнула одеяльце. Она по-прежнему не сюсюкала с ребенком; возможно, ей даже в голову не приходило разговаривать с ним таким тоном.

– Увидимся, – сказала она. У меня упало сердце – мне стало ясно, что мы больше не встретимся. Я замялась, пытаясь придумать тему для разговора, чтобы задержать ее подольше.

– Вы живете по соседству?

– Нет, мы живем на севере города, просто мне назначили здесь встречу.

– Хотите, я дам вам мой номер телефона? – предложила я, краснея. Мне всегда было непросто заводить друзей, но внезапно я представила, как мы обмениваемся сообщениями перед сном, откровенничаем друг с другом, жалуемся на жизнь, – и решилась.

– Э-э, ну ладно. Я запишу, – неохотно ответила она. Я тут же пожалела о своем опрометчивом предложении, но номер все-таки дала.

Она так и не позвонила. Больше я ее не встречала.

Иногда я думаю о той женщине. Может быть, она в конце концов почувствовала, что чего-то достигла. Возможно, теперь она смотрит на Гарри и понимает: она состоялась как мать и вырастила хорошего человека. Мне не дано узнать, каково это.

Глава 13

Ее первая улыбка предназначалась тебе. Это случилось после купания. Ты предположил, что она просто увидела в стеклах твоих очков свое отражение, но мы оба знали: с самого начала ей нужен был только ты. У меня никогда не получалось так ее успокаивать – она крепко-накрепко прижималась к твоей груди и не отпускала, словно хотела в тебе раствориться. Мое тепло, мой запах ничего для нее не значили: они напоминали о материнском сердцебиении и звуках утробы, но в целом я оставалась чужой.

Я слушала, как ты что-то умиротворяюще шепчешь, укачивая ее. Я училась у тебя, пыталась тебе подражать. Ты говорил, у меня просто бзик – я делаю из мухи слона. Она еще младенец, а младенцы не понимают, что такое «не любить».

Мы проводили вместе круглые сутки, и да, она неизбежно сдавалась и засыпала у меня на руках или у груди. Ты все время ставил мне это в пример, словно подтверждая мою неправоту. Видишь, милая? Просто расслабься, и все будет в порядке. Я верила тебе. У меня не было выбора. Я водила носом по тонким волоскам, вдыхала ее запах, напоминающий о том, что она появилась из моего чрева и мы когда-то были соединены живой пульсирующей пуповиной. Закрыв глаза, я вспоминала ночь ее рождения, пытаясь воссоздать связь, возникшую между нами в те первые часы. Я помню, эта связь была еще до потрескавшихся, кровоточащих сосков, полного изнеможения, гложущих сомнений и невыразимого оцепенения.

«Ты отлично справляешься, я тобой горжусь, – иногда шептал ты мне в темноте, пока я кормила. – Вы мои девочки, моя вселенная». – И гладил нас по волосам. Когда ты выходил из комнаты, я плакала. Я не хотела становиться осью, вокруг которой вращаетесь вы оба. Наша совместная жизнь только началась, но мне больше нечего было вам дать. Что я наделала? Зачем хотела ребенка? С чего я взяла, что не стану такой, как моя мать?

Я обдумывала способы вырваться из ловушки. В темноте текло мое молоко, покачивалось кресло, а я мечтала о том, чтобы уложить Вайолет в кроватку и уйти в ночь. Вспоминала, куда положила паспорт. Грезила о сотнях авиарейсов, перечисленных в расписании аэропорта. Прикидывала, сколько наличных можно снять в банкомате за раз. Представляла, как оставлю телефон на тумбочке у кровати. Гадала, как быстро пропадет молоко и грудь перестанет напоминать, что у меня есть ребенок.

От одного предположения, что такое возможно, дрожали руки.

Эти мысли никогда не срывались с моих губ. Обычно матери о таком не думают.

Глава 14

Мне было восемь лет. Поздним вечером я подслушивала из коридора, как мама с папой ссорятся в гостиной.

Раздался звон бьющегося фарфора: не иначе фигурка нарядной дамы с солнечным зонтиком. Понятия не имею, откуда она взялась, – наверное, чей-то свадебный подарок. Сперва родители ругались из-за того, что папа нашел в кармане маминого пальто, потом из-за ее поездок в город, потом из-за какого-то Ленни и наконец из-за меня. Папа заметил, что я стала какая-то тихая и подавленная, и считал, что маме следует уделять мне больше внимания.

– Я ей не нужна, Себ.

– Ты ее мать, Сесилия.

– Без меня ей будет гораздо лучше.