Ты услышишь мой голос-2 - [77]

— Знаешь, Журавлёв, что самое плохое в наших отношениях?.. — положив руки на колени, Настя опустила голову.

— Знаю, — он лежал на диване с закрытыми глазами, подсунув под голову ладони, — самое плохое — это я.

— Самое плохое, это то, что от тебя невозможно уйти.

Настя говорила тихо, в её голосе слышалась настоящая скорбь, и Журавлёв ощутил, как в душе что-то сжимается… сжимается от чувства вины перед этой худенькой, абсолютно не счастливой женщиной, которая любила его настолько искренне, что была способна прощать до бесконечности. При других обстоятельствах он бы нашёл способ успокоить её и найти себе оправдание, но сейчас язык не поворачивался ни соврать, ни сказать правду…

Вчера, поздно вечером, дождавшись, пока Морозовы вернутся домой и отпустят Милену, он, ничего не сказав Насте, уехал из ночного клуба. Встретив Милену возле подъезда, усадил её в машину и снова увёз в свою холостяцкую квартиру… Если позавчерашний день они в буквальном смысле безвылазно провели в постели, то за сегодняшнюю ночь успели наговориться и уснули только под самое утро. Видимо, Милена заранее поставила будильник, потому, что, проснувшись от телефонного звонка, Журавлёв не обнаружил её рядом с собой. Звонок оказался от неё же — встав около восьми утра, она бесшумно оделась и покинула его дом.

— Почему ты ушла?.. — услышав её голос в трубке, Женька посмотрел на подушку, на которой она совсем недавно спала, — Ты где?!

— Я уже возле дома, — её голос звучал как-то печально, — решила позвонить, чтобы ты не проспал и не искал меня…

— Почему ты ушла?! — резко поднявшись, он снова повторил свой вопрос.

— Я подумала, что так будет лучше.

— Кому?..

— И тебе, и мне.

— Разве что-то не так?

— Тебе нужно идти домой…

— Я дома.

— Ты понял, что я имела в виду…

— Лена… — начал было он, но она его перебила:

— Послушай меня… только не перебивай. Я всё понимаю. Ты не один… А я ни на что не претендую.

— Я не хотел, чтобы ты ушла вот так…

— А как? — она усмехнулась, — Мне всё равно нужно было уходить. Какая разница — как?

— Ты сбежала.

— Да, я сбежала, — она сказала это, уже открывая входную дверь подъезда, — и я думаю, что сейчас нам нужно какое-то время, чтобы прийти в себя.

Вспоминая этот утренний разговор с Миленой, Женька в глубине души ловил себя на мысли, что теперь он совершенно не знает, что делать… У него всегда было много женщин, и, собираясь связать свою жизнь с Настей, он вовсе не готовился отказываться от прежних и будущих подруг. Но Милена не могла быть штатной подружкой на стороне… За позавчерашний день и сегодняшнюю ночь он окончательно убедился, что она осталась его единственной по-настоящему любимой женщиной. Женщиной, с которой он был готов засыпать и просыпаться каждый вечер и каждое утро… Женщиной, которую он желал видеть рядом с собой всю оставшуюся жизнь. После её неожиданного утреннего бегства он ещё около часа валялся в постели, не в силах вылезти из-под одеяла, которое, как ему казалось, всё ещё хранило тепло и аромат её тела…

Он лежал и мучительно думал, как будет объясняться с Настей. Домой Журавлёв ехал с твёрдым намерением всё ей рассказать и, собрав вещи, вернуться в свою квартиру. Но, взглянув ей в глаза, увидел в них настоящую боль, и… не смог произнести ни слова.

Если бы Женьку спросили, любит ли он Настю на самом деле, он и сейчас не смог бы сказать твёрдое «нет». Настя для него была не просто удобной «подушкой». Она была для него и подушкой, и плечом, и лекарством от одиночества. За эти годы она стала неотъемлемой частью его жизни — частью незаметной, но абсолютно незаменимой.

Он смотрел, как вздрагивают её худенькие плечи, и понимал — вот именно сейчас он не сможет ей признаться.

— Настя… — он провёл рукой вдоль её позвоночника, — Не плачь.

— Где ты был? — всё так же, глядя куда-то вниз, глухо спросила девушка.

— У себя на квартире, — он решил её не обманывать хотя бы в этом.

— Что ты там делал?

— Спал, — его рука ещё раз скользнула по её спине — в этом жесте было больше дружеского участия, чем мужской ласки.

— С кем?

— Один!.. — у него получилось очень искренне, с долей некой обиды, так, что она, кажется, сразу поверила.

— А зачем?.. — повернув к нему заплаканное лицо, Настя спросила уже спокойнее, — Зачем ты туда поехал?!

— Хотел струны гитарные забрать. Потом телевизор включил и уснул… Почему-то устал вчера.

— Правда?.. — она вытерла остатки слёз с лица.

— Правда.

— Потому, что нужно отдыхать! Какого чёрта ты вчера вообще попёрся со мной?! Я что, сама бы не доехала?

— Ладно, не ори… — закрыв глаза, Женька сделал вид, что начинает дремать, но Настя наклонилась и положила голову ему на грудь.

— Жень… — тихо позвала она его, — не бросай меня…

— Ну, всё, всё… — он провёл ладонью по её волосам, — Всё…

— Не бросишь?

— Чего ты не раздеваешься? — понимая, что не сможет ответить ни да, ни нет, сонным голосом спросил Журавлёв.

— Ты так и не ответил, — как будто подводя итог их разговору, Настя грустно усмехнулась и, встав, сняла куртку.

— Ты же знаешь, что я не люблю все эти муси-пуси, — Женька отвернулся к стене и, натянув на себя одеяло, зевнул, — я ещё посплю с часик, ага?