Ты только попроси - [3]

– Джудит, ты можешь идти обедать, – говорит она. – И запомни: я буду с сеньором Циммерманом. Если я не вернусь к пяти и тебе что-то понадобится, позвони мне на мобильный.

Когда злая колдунья и Мигель уходят, я наконец вздыхаю с облегчением. Распускаю волосы и снимаю очки. Беру свои вещи и направляюсь к лифту. Мой кабинет на семнадцатом этаже. Опускаясь вниз, лифт останавливается на многих этажах, подбирая остальных работников, и до первого этажа едет очень медленно. Вдруг между шестым и пятым этажом лифт дергается и полностью останавливается. Включается аварийное освещение, и Мануэла, из розничного отдела, кричит:

– Ай, мама родная! Что случилось?

– Успокойся, – говорю. – Наверняка отключили свет, но скоро включат. Я уверена.

– И когда это будет?

– Откуда я знаю, Мануэла? Но если будешь нервничать, это время тебе покажется вечностью. Так что дыши глубже и увидишь, как быстро появится свет.

Но и через двадцать минут свет продолжает мигать и Мануэла вместе с несколькими девочками из бухгалтерии начинают паниковать. Я понимаю, что нужно что-то делать.

Итак, посмотрим. Мне тоже вовсе не нравится находиться в закрытом лифте. Я устала и начинаю потеть. Если я впаду в панику, будет еще хуже, поэтому решаю найти какой-нибудь выход. Во-первых, собираю волосы на затылке и закалываю их ручкой. Затем даю Мануэле свою бутылку с водой и пытаюсь пошутить с девочками из бухгалтерии, угощаю их жевательной резинкой с клубничным вкусом. Становится еще жарче. Я беру из сумочки веер и обмахиваюсь им. Как жарко!

В этот момент мужчина, который держался на заднем плане, опираясь о стену, подходит ко мне и берет меня под локоть.

– Ты нормально себя чувствуешь?

Не взглянув и не перестав обмахиваться, отвечаю:

– Уф! Тебе правду сказать или как?

– Предпочитаю правду.

Повеселев, я поворачиваюсь к нему, и вдруг мой нос натыкается на серый пиджак. Приятно пахнет. Дорогой аромат.

Но почему он стоит так близко?

Отхожу на шаг назад и смотрю на того, с кем имею дело. Разумеется, он высокий, я ему по узел галстука. Шатен, почти русый, молодой, светлоглазый. Я шепчу так тихо, чтобы меня мог слышать только он:

– Между нами говоря, мне никогда не нравились лифты, и, если двери долго не открываются, у меня начинают играть нервы, и…

– Нервы?

– Ага…

– Что значит «начинают играть нервы»?

– На моем языке это значит терять равновесие и сходить с ума, – отвечаю, продолжая обмахиваться. – Поверь мне. Мне не хотелось бы видеть себя в таком состоянии. Еще немного, и я начну брызгать слюной и крутить головой в разные стороны, как девочка из фильма «Заклинание». Короче, настоящее представление! – Я еще больше нервничаю и спрашиваю его, чтобы успокоиться: – Хочешь клубничную жвачку?

– Спасибо, – говорит он и берет одну.

Но что самое интересное, он разворачивает упаковку и кладет жвачку мне в рот. Я с удивлением беру ее и, не знаю почему, открываю другую жвачку и угощаю теперь его. Он, улыбнувшись, принимает угощение.

Я смотрю на Мануэлу и на остальных. Они по-прежнему в истерике, бледные и вспотевшие. И поэтому, чтобы самой не запаниковать, я пытаюсь завязать разговор с незнакомцем.

– Ты новенький в компании?

– Нет.

Лифт дергается, и все визжат. И я, конечно. Я хватаюсь за руку мужчины и тяну его за рукав. Когда осознаю, что делаю, моментально его отпускаю.

– Извини… извини.

– Успокойся, все в порядке.

Но я не могу оставаться спокойной. Как я могу быть спокойной, когда мы заперты в лифте? Вдруг я чувствую покалывание на шее. Открываю сумочку и беру зеркало. Смотрю на себя и начинаю ругаться:

– Свинство, свинство! Я покрываюсь пятнами!

Мужчина удивленно смотрит на меня. Я убираю волосы с шеи и показываю ему.

– Когда я нервничаю, у меня на коже появляются красные пятна, видишь?

Он кивает, а я чешусь.

– Нет, – говорит он, хватая меня за руку. – Если будешь чесать, станет еще хуже.

И вдруг наклоняется и дует мне на шею. О боже мой! Как он приятно пахнет и какое удовольствие вдыхать его аромат! Через две секунды я осознаю, что испустила стон.

Что я делаю?

Я закрываю шею и пытаюсь сменить тему.

– У меня два часа на обед, и, поскольку мы до сих пор здесь, я сегодня не поем!

– Полагаю, твое начальство примет во внимание ситуацию и позволит тебе прийти чуть позже.

Это заставляет меня улыбнуться. Он совсем не знает мою начальницу.

– Думаю, что ты много полагаешь, – сгорая от любопытства, говорю: – Судя по акценту, ты…

– Немец.

Я не удивлена. Моя компания немецкая, и здесь каждый день снуют такие вот немцы. И, не в силах удержаться, сморю на него с хитрой улыбкой:

– Удачи в Еврокубке!

И тогда он вполне серьезно пожимает плечами.

– Я не увлекаюсь футболом.

– Нет?!

– Нет.

Я поражена тем, что немцу не нравится футбол, и, гордясь за нашу сборную, бормочу себе под нос:

– Ты не знаешь, что теряешь.

Такое впечатление, что он читает мои мысли. Не меняя выражения лица, шепчет мне на ухо, отчего у меня бегут мурашки по коже:

– В любом случае, выиграем мы или проиграем, мы примем результат.

Сказав это, делает шаг назад и возвращается на свое место.

Может быть, мой комментарий его оскорбил?

Я делаю то же самое и отворачиваюсь, чтобы не видеть его. Смотрю на часы: без четверти три. Вот свинство! Я потеряла сорок пять минут своего обеда и не успеваю попасть в «Випс». А я так хотела пообедать в «Випс Клаб»… Забегу в бар «Альмудена» и съем бутерброд. На большее у меня нет времени.