Ты погляди без отчаянья… - [22]

И в дружбе, что прошла все испытанья,

В ночах разлуки, полных ожиданья,

И в трепетных рассветах возвращенья,

Омытых кроткими слезами всепрощенья.

        О Рудра[46], повелитель грома!

        Тупою жадностью влекомы,

        В твой храм они вошли тайком,

                Как воры в дом,

                И завладели

Святыней, что хранилась там доселе.

Но с каждым часом ноша все тяжеле,

Гнетет их души тягостным ярмом, —

Они согнулись, сникли, ослабели…

И я, рыдая, говорю с мольбой:

«Прости их, Рудра мой!»

                Но что я зрю?!

Снисходишь ты грозой необоримой,

                Неудержимой,

Неправедное с них срываешь бремя,

Украденное в ветре развеваешь,

                В прах повергаешь,

                Карой их прощаешь…

О Рудра мой, ужель настало время?

Да, вижу я теперь: твое прощенье —

        Гремящих молний мщенье,

        Тьма светопреставленья,

                Ливни крови…

Тем милостивей суд, чем он суровей!

Жизнь и смерть

Я люблю этот мир все глубже, все нежней, —

                Этот мир за кругом круг, в потоке дней,

                        Я окутывал жизнью своей,

                                И ночь и день,

                                И свет и тень

Наполнялись моим сознаньем, – в их сущность

                мой дух проник,

                        И в какой-то миг

                Слились в неделимости бытия

                        И мир мой, и жизнь моя, —

Я понял, что жизнь люблю лишь потому,

                Что этот мир люблю, принадлежу ему.

                Но я умру по закону естества.

                                Мои слова

На этом ветру когда-нибудь не прозвучат,

                С небесной синью не сольется взгляд

                И сердце не рванется наугад,

                Когда заблещет солнечный призыв.

                                Чело склонив,

Заветною тайною ночь со мной не поделится

                снова, —

Настанет миг последнего взгляда, последнего

                слова…

                Что мною этот мир любим —

                Неоспоримо,

                Что должен я расстаться с ним —

                Неоспоримо.

                Какая-то связь меж тем и этим несомненна,

                Иначе вселенной

Не под силу б так долго терпеть со спокойной

                улыбкой

Жесточайший обман и мириться с горчайшей

                ошибкой,

                А солнечный свет давным бы давно

Почернел, как завядший цветок, и было бы

               в мире темно…

Рай

        Ты знаешь, брат, где рай? Там нет оград.

                Куда ни устремишь ты взгляд,

                        Пространства нет у рая,

        Начала нет и нет конца и края,

                Ни дна, ни четырех сторон,

                        Ни дня, ни ночи нет, ни годовых

                времен.

        Воздушным шариком, пустою тенью

                        Витал я в том раю,

        Но шли века, сменялись поколенья,

И вот родился я, обрел земную плоть мою.

        Рай воплощен в моем горячем теле,

        В моей печали, в нежности, в веселье,

                                В моей любви,

В моем стыде, в моем труде, в бушующей крови,

        В волнах моих смертей, моих рождений,

В игре всех красок, всех цветов, в оттенках,

               в свете,  в тени.

                        Он влился в песнь мою.

                        Теперь не я в раю —

                Моей души он заполняет лоно,

                Он смотрит благосклонно с небосклона.

И раковиною гудит небесный свод,

А даль семи морей в литавры гулко бьет.

                Раскрылись лепестки бутона,

Листва, лучи, ручьи, ключи дрожат, текут бессонно.

Из лона матери земной мой появился рай,

И волны ветра эту весть несут из края в край.

Весна

Та весна, что однажды здесь бушевала победно

Со свитой своей пестроцветной,

Мой двор наполняла и смехом, и звоном, и гулом,

Цветя золотистым канчоном[47], белопенным парулом[48],

Оживляя дыханьем и трепетом каждый куст

И волнуя небесную синь поцелуями алых уст, —

Та весна воротилась, но дом мой печален и пуст.

Опустилась она на порог одинокого дома, —

Тут все ей знакомо и незнакомо, —

И глядит она вдаль, где рощи под дымкой сквозной

Неразличимы с небесною голубизной.

Воздаяние

Ты птице дал песню – поет она песню твою,

                  Больше отдать не под силу и соловью.

Ты голос мне дал, но я больше тебе отдаю —

                  Песню свою пою.

Ветру ты волю великую дал, —

Он цепи порвал, он свободным стал.

                  Мне непосильную ношу ты дал, —

Я, согнувшись, бреду, одинок и устал,

Из рожденья в рожденье, свой груз по частям

                  Бесчисленным сбрасывая смертям,

Дабы к стопам твоим подойти с незанятыми руками

И на огне свободы расплавить кандалы, что носил

                веками.

Твой подарок – улыбка луны голубая,

                  И льет луна без конца, без края

Грезы в сложенные ладони земли, ароматами

               их наполняя.

Твой подарок – множество бед моих;

                  Омыв своими слезами их,

Я все буду рад назад отнести

                  В ночь встречи, венчающей день пути.

Смешав тьму, и свет, и холод, и зной,

                  Ты создал только наш мир земной.

                  В нем я стою с пустыми руками,