Ты плоть, ты кровь моя - [104]

К полудню, разочарованный и измотанный, Элдер сообщил остальным, что поиски можно прекратить. Они уже почти доехали до перекрестка в Оллертоне, когда в машине раздался звонок, после чего им пришлось повернуть назад. Тепловой детектор вертолета засек нечто в поле возле Освальд-Бек, рядом с линией электропередачи. Включив дальний свет фар и врубив сирену, они помчались назад со скоростью, близкой к ста десяти милям в час. Сидя рядом с водителем, Элдер тяжело и громко дышал, открыв рот. Ладони были мокрые от пота.

Грунтовая дорога, настолько узкая, что по ней едва могли проезжать машины фермеров, вела на юг, потом на запад. Полицейские в комбинезонах сходились в углу поля. Элдер, чувствуя, как пульсирует кровь, пробежал между ними, оскальзываясь на сухой земле. Возле живой изгороди, рядом со сломанной рамой брошенного фермерского прицепа, лежало несколько листов тяжелого черного пластика, бугром возвышаясь там, где они были ближе всего к этой изгороди. Элдер смотрел, как руки в перчатках снимали листы пластика, один за другим. Под ними лежал полуразложившийся труп овцы.

Элдер закрыл лицо руками и заплакал.

Вернувшись в город, Элдер позвонил Колину Шербурну. Из четырнадцати машин, попавших в розыск в связи с угоном в районе Ретфорда, уже были отслежены все, за исключением трех – нового «форда-фиесты», «мини-купера» и мини-вэна «фиат».

Для средств массовой информации, уже насытившихся темой Шейна и Эйнджел, снова наступили как бы рождественские праздники, задолго до срока. «ДОЧЬ СПЕЦИАЛЬНОГО СЛЕДОВАТЕЛЯ И КОНСУЛЬТАНТА ПРОПАЛА!» «КЭТ, ДОЧЬ БЫВШЕГО СУПЕРИНТЕНДАНТА ПОЛИЦИИ, ПОХИЩЕНА!» «ПОДРАЖАТЕЛЬ ИЗВЕСТНЫМ УБИЙЦАМ РАЗГУЛИВАЕТ НА СВОБОДЕ!» Репортеры перетряхивали архивы, раскапывая другие, более сенсационные дела Элдера. Фото Кэтрин, пересекающей финиш на стадионе «Харви-Хэдден», было продано прессе и появилось почти во всех газетах. Репортеры осаждали дом Джоан, безуспешно умоляя ее дать интервью, все время фотографируя в окнах второго этажа Мартина и ее саму, явно пребывающих в ссоре, и одну Джоан в саду, очень расстроенную, почти обезумевшую от горя. Когда Мартин Майлз в то утро уезжал из дома, ему пришлось прокладывать путь через толпу репортеров, и он чуть не сцепился с каким-то свободным фотографом, угрожая отнять у того камеру и кокнуть ее об землю. Вернувшись через сорок минут с тремя огромными охапками цветов, он угодил на видеопленку, когда орал «Убирайтесь все к этакой матери!», пытаясь попасть ключом в замок парадной двери.

Репортеры или не репортеры, но Элдеру необходимо было поговорить с Джоан.

И он пошел через толпу журналистов и операторов, опустив голову.

Джоан сидела за инкрустированным столиком в столовой, перед ней лежали раскрытые альбомы, фото Кэтрин были разбросаны повсюду: Кэтрин сама по себе, прищурившись на солнце, смотрит в объектив на берегу в Сент-Айвсе; Кэтрин, удобно пристроившаяся на руках у отца, с красным личиком – ей три дня от роду; все они втроем – мама, папа, дочь – сидят на скамейке в парке где-то в западной части Лондона, фотоаппарат установлен на автоматическую съемку.

– Тебе что, больше нечем заняться? – спросил Элдер.

– Посмотри-ка, – сказала Джоан, словно не слыша его. – Помнишь этот велосипед? Мы ей его на четырехлетие подарили.

Он все прекрасно помнил, но сейчас было не до того. Она, кажется, совсем потеряла голову.

– Извини, Фрэнк, – сказал Мартин, тихонько входя в комнату. – Я вчера себя вел как последний засранец.

– А сегодня разве что-то изменилось? – спросила Джоан.

Мартин тут же вышел, оставив их вдвоем.

Кожа у Джоан настолько побледнела, что казалась почти прозрачной, глаза были неестественно расширены. Пальцы ни секунды не лежали спокойно. Плюнув на свое прежнее решение ни в чем таком не участвовать, Элдер сел рядом и уставился на фотографии. Когда голова его склонилась на грудь и Джоан заметила, что глаза у него закрыты, она толкнула его в бок, разбудила, а потом повела наверх, в гостевую комнату, стянула с него ботинки и закрыла жалюзи на окне. Он уснул прежде, чем она вышла из комнаты, и проспал шесть часов.

Потом Джоан тихонько растолкала его – в руке у она держала его мобильник.

– Он был у тебя в пиджаке, внизу. Кто-то звонит. Женщина, ее зовут Хелен.

Она тут же вышла, оставив его наедине с телефоном, и Элдер несколько минут разговаривал с Хелен Блэклок; разговор вышел неуклюжий, совершенно бездарный – оба прекрасно сознавали, что все время ходят как по минному полю.

Подождав для приличия, Джоан вернулась, неся тарелку супа и тост.

– Я еще пока не инвалид, знаешь ли, – проворчал Элдер. – Не надо меня так обслуживать.

– Это хоть какое-то занятие.

Он поблагодарил ее, и она уселась рядом, время от времени что-нибудь говоря, пока он ел.

– Как думаешь, есть какие-нибудь новости? – спросила она в конце концов.

Элдер мотнул головой.

– Морин позвонила бы.

Потом он, к собственному изумлению, снова заснул, окончательно проснувшись только после трех часов ночи. Босиком спустился вниз. В доме было тихо, если не считать тех неопределенных звуков, которые раздаются в ночной тиши в любом доме, даже новом. Он заварил себе чай на кухне и принялся листать старые журналы Джоан – «Вог» и «Вэнити фэр». Взяв со стола роман Аниты Шрив