Ты не знаешь меня - [9]

— Стой, — требую я, и она замирает над головкой моей эрекции, ее киска ярко-красная, набухшая, блестящая, на лице у Таши написано разочарование.

Я стараюсь запомнить ее похотливый образ, она больше не Принцесса, а похотливая, распутная девица, которая застыла в позе, перекидывая через меня свою ногу, чтобы опуститься на мой член.

— Что? — выдыхает она.

— Давай, — отвечаю я.

Она тут же опускается на него до конца, я полностью нахожусь внутри ее сжимающейся киски. Постанывая и извиваясь от облегчения и ощущений, она двигается, вращая бедрами, ударяясь своими половыми губами о мой лобок. Ее глаза прикрыты, на лице отражается блаженство.

Когда она начинает двигаться взад-вперед, как только оказывается рядом со мной, беру в рот ее распухший, покрасневший сосок. У нее вырывается низкий писк и стон, то ли от боли, то ли от удовольствия, я начинаю усиленно сосать. Пока я прикусываю и занимаюсь одним соском, я запускаю руку между ее ног, а потом кладу ей в рот, заставляя сосать мои пальцы, смазанные ее собственными соками.

— Попрыгай на нем, — рычу я.

Она сжимает свои мышцы и приподнимается вверх на два или три дюйма, но мои руки на ее бедрах тянут ее еще выше, так что показывается головка моего члена и тут же я с силой опускаю ее тело вниз на него.

— Грязные разговоры.

Она облизывает губы и смотрит на меня полуприкрыв глаза.

— Я грязная шлюха. Трахай меня жестко и быстро!

— Бл*дь да.

— Я хочу, чтобы ты вставил свой большой член мне в рот и позволил его отсосать, пока не кончишь, чтобы твоя сперма стекала у меня по горлу.

Конечно, и в этих чертовых грязных разговорах она выглядит очень натурально.

— Не только мой рот. Я не могу дождаться, когда ты заполнишь каждое отверстие моего тела своей горячей спермой.

Она продолжает двигаться, а я начинаю вбиваться жестче и сильнее в ее сладкую киску, пока нас не накрывает ураган нашей кульминации.

7. Таша Эванофф

— Ты проголодалась? — спрашивает он.

Я усмехаюсь.

— Я думала, ты никогда не спросишь.

Он улыбается, и я вижу насколько он становится красивым. Я никогда не видела его широкую улыбку. Он завораживающе красив.

Он ничего не говорит, поднимается в вертикальное положение и голый направляется в гардеробную. Возвращается оттуда в спортивных штанах по колено и рубашкой.

— Надень ее, — говорит он, протягивая мне.

Я надеваю и засучиваю рукава.

Он смотрит на меня.

— Что? О чем ты думаешь? — интересуюсь я.

— Насколько ох*ительно ты выглядишь.

Я краснею от его слов, а он смеется.

— Пойдем, — говорит он, выходя из спальни. Мы босыми ногами шлепаем по полу, спускаясь вниз.

— Что есть поесть? — спрашиваю я, отодвинув кремово-желтый стул. Его кухня выглядит так, словно ее не пользуются. Все здесь сверкает новизной и чистотой.

— Не знаю, — отвечает он, открывая холодильник.

— Ты не знаешь? Кто же все покупает? — с любопытством спрашиваю я.

— Приходящая женщина пополняет мой холодильник и шкафы.

Я встаю и присоединиться к нему у холодильника. Мы вместе изучаем его содержимое. Здесь много всего — свежие овощи, салат в полиэтиленовом пакете, различные сыры, мясо, рыба, баночки с приправами и контейнеры с уже приготовленной едой.

— У тебя есть Khachapuri, — восклицаю я, мой живот урчит при мысли о лепешке, заполненной внутри различными сырами и яйцом. Мммм…

— Мы съедим одно? — интересуется он.

— Одно? Я не буду с тобой делиться. Тебе придется разогреть еще и для себя.

Он улыбается, опуская глаза на меня, и на секунду отражается какая-то нежность в его взгляде, но тут же пропадает и на смену приходит отстраненность.

— Хорошо, мы разогреем два. Я просто подумал, что, возможно, ты захочешь сохранить местечко для Morozhenoe, — поясняет он посмеиваясь.

— Morozhenoe? — эхом повторяю я, глаза загораются. Я люблю русское сливочное Morozhenoe.

— Э-э... да, — отвечает он, взяв два Khachapuri и положив их на мраморную столешницу.

— О, мой Бог. В полночь праздник с Morozhenoe. Всегда, когда я ездила в Москву, первое что покупала — это Morozhenoe. Теперь я знаю, что оно у тебя есть, и мне придется бывать здесь чаще, — со смехом говорю я, и вдруг ловлю себя на мысли, что только что сказала.

Выражение его лица не меняется, пока он распаковывает Khachapuri.

— Хочешь, я сверху разобью яйцо?

— Да, — тихо отвечаю я, возвращаясь на свой стул. Настроение у меня уже испортилось.

Я наблюдаю, как он разбивает два яйца на хлеб в форме лодки, себе и мне, и ставить их в духовку. У него большие сильные руки, на них вытатуированы звезды. Я вспоминаю, как эти сильные, загорелые руки бродили по моему телу, и сама мысль возбуждает меня, заставляя захотеть, чтобы он опять оказался внутри.

— Ты не часто сам готовишь, не так ли? — спрашиваю я.

— Почти совсем не готовлю.

— И что же происходит со всей едой, которую ты не успел съесть?

Он небрежно пожимает плечами.

— Думаю, Ирина забирает ее к себе домой.

Я киваю, по у меня по телу проходят мурашки. Когда я попросила его об одной ночи, мне даже не прихошло в голову, что у него может быть девушка. Я все время видела его одного и наивно полагала, что у него никого нет. Неужели у меня только что был секс с чьим-то парнем?

— А кто такая Ирина? — как бы небрежно интересуюсь я.