Я промолчала. Я точно не собиралась обсуждать с ней семейные дела.
– А этот твой слизняк, он знает, кто ты?
– Конечно, знает, – я стиснула пальцы в кулаки, чувствуя как ногти впиваются в кожу. – О-о-о, он еще пожалеет о том, что так со мной поступил. Когда Лаорр его найдет, а он его обязательно найдет, этот негодяй пожалеет, что на свет родился!
Мой голос зазвенел и сорвался, на глаза навернулись слезы.
– Ну-ну, не надо плакать. От слез тускнеют глаза и появляются морщины. А нам ведь это не нужно? – женщина улыбнулась какой-то очень непонятной улыбкой.
Ну, или мне не надо больше пить. Это вино слишком терпкое и пьяное. Я поставила кружку на стол и заглянула внутрь. Ничего себе. Выдула добрую половину.
– Нет-нет, так не годится, допивай все, – скомандовала женщина. – Тебе нужно хорошенько отдохнуть и выспаться.
Какая же она добрая! Я послушно сделала то, что она велела, – допила до дна, улеглась на одеяло и накрылась шалью. Было тепло и уютно, от вина кружилась голова. Наваливалась дрема…
– Ты спишь? – очень тихо спросила женщина, наклоняясь надо мной.
Я зачем-то притворилась спящей, и едва она отошла, с любопытством посмотрела сквозь сомкнутые ресницы.
Женщина достала из шкатулки тряпичных куколок, почти таких, с какими я играла в детстве. Мирая сама делала мне их, когда мы жили вдвоем, в нашем бедном квартале. Только вот мои куклы были яркие, разрисованные, а эти – холщовые и бесцветные. Безликие. Ровно три.
Она положила их на стол, перемешала, зачем-то сбрызнула остатками вина из кружки, а потом взяла большую иглу и по очереди проткнула все три. От этой ее игры мне стало как-то не по себе. То ли свечи отбрасывали такие зловещие тени, то ли само ее лицо было недобрым, но сейчас она внушала ужас.
Я бы наверняка испугалась еще больше, но голова стала тяжелой, веки опустились, и я быстро соскользнула в сон, тяжелый, густой и без сновидений.
– Леди! Леди! – прорвался сквозь сон встревоженный мужской голос.
Голос был смутно знаком, но я никак не могла сообразить, кому из слуг он принадлежит. О боги, кто там голосит под дверями моей комнаты? И где Сандра? Почему она не сама пришла будить меня на завтрак, а прислала кого-то настолько громкого, что в ушах звенит?
Я лениво потянулась и чуть приоткрыла глаза. Комната была не моя, совсем не моя. Более того, в нашем замке вообще не было таких вот комнат. Где я? Что происходит?! Я удивленно моргнула и… Вспомнила… И свой побег с Гильомом, и этот захудалый трактир, и кости, и свои драгоценности на грязном столе, и женщину, что спасла мою честь, а скорее всего и жизнь…
Ох…
Я застыла под шалью, не подавая виду, что проснулась, и сквозь сомкнутые ресницы наблюдая за происходящим.
– У нас тут такое… Беда! – торопливо бормотал трактирщик и облизал губы. Да, именно его голос так безжалостно ворвался в мой сон, вот только обращался он не ко мне, а к той самой загадочной женщине. – Постояльцы играли в кости, пили, а потом, видать, что-то не поделили… В общем, драка была…
Женщина молча всматривалась в него, и под этим пристальным взглядом трактирщик нервно переступал с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. Мне показалось, что она напряженно ждала продолжения, и когда его не последовало, надменно приподняла бровь и спросила сама:
– Надеюсь, все живы?
– Увы, нет… Три мертвяка там. Таум с братом, да пацанчик… Ну тот, с которым девица-то ваша… – он ткнул пальцем в мою сторону, – … прибыла.
– Вот как, – равнодушно обронила женщина. – Мы, пожалуй, отсюда уедем. Ты еще не звал гвардейцев?
– Нет, как можно, – замахал руками тот. – Я же помню ваш наказ: если что случится – сначала к вам, а потом уже…
Она холодно кивнула, протягивая ему серебряную монету, которая как по волшебству мгновенно исчезла в широкой лапе с обкусанными ногтями.
– Ступай, принеси вещи девчонки.
– Сию же минуту! – радостно воскликнул он и быстро попятился к дверям, подобострастно кланяясь.
– Не вздумай припрятать ни тряпки, чтоб подарить потом своей девке!
– Да я и не хотел… – запротестовал трактирщик, но по забегавшим глазками было видно – хотел, и еще как. – Так я это… за вещами, туда и обратно…
– А ну, погоди, – остановила она его. – Ты ведь уже почистил карманы покойничков?
– Я?! – Он состряпал обиженную рожу. – Да что вы! Разве посмел бы я что-то трогать!
– Значит, уже почистил, – женщина достала еще несколько монет. – Принеси мне ее побрякушки, что там были. Все до единой.
Он с сомнением покосился на деньги и поскреб подбородок.
– Добавить бы. Хорошие украшения-то! Дорогие, благородные.
– Никак носить их собрался? – насмешливо спросила женщина. – Учти, начнешь их продавать, в такую историю вляпаешься, что сам на каторгу запросишься. Ступай уже.
Трактирщик сгреб монеты и, ворча, убрался.
– А ты вставай. Давно не спишь. Принесет вещи, проверишь, всё ли есть, – велела женщина. – Ничего тут не оставляй. Соберешься, и сразу пойдём.
Ее голос долетал до меня словно сквозь вату. Гильом мёртв? Невероятно. Я злилась на него, ненавидела его, но все-таки – он мертв? Нет, я его не жалела, скорее недоумевала: с чего разбойникам было его убивать? Сам-то в драку он вряд ли бы полез – я видела, как трусливо он убегал, оставив меня с ними наедине.
