Ты - моя половинка - [11]

— Теперь мне понятно, почему намокли аптечка, навигатор, а также твои носки.

— Да, вы все верно поняли, милая леди, — заметил Майкл. — Но критикой военного министерства в нашей ситуации делу не поможешь. Близится ночь, а по ночам здесь бывает очень и очень холодно, поэтому ближе к костру, дорогая Алиса.

— А нас не вычислят по дыму костра? — предусмотрительно поинтересовалась она.

— Безусловно, есть такая опасность, мисс Келлехар. Однако если мы его потушим, то непременно околеем или будем съедены какой-нибудь, голодной зверушкой, которая как раз сейчас точит когти, намереваясь выйти на охоту с первой же звездой.

В это время окрестности огласил рев дикого зверя.

— Ой! — воскликнула от неожиданности Эй Джей.

— А это именно то, о чем я только что тебе сказал, — хладнокровно объявил офицер Уэст, подбросив хвороста в костер.

— Что за зверюга? — осторожно спросила его Эй Джей.

— Это? Ревун. Обезьяна такая. Наверняка ты этот рев и раньше слышала.

— Но никогда ночью. Я уже решила, что это ягуар, — смущенно призналась она.

— Не думаю, что ягуар станет предупреждать нас, прежде чем накинется, — заметил Майкл. — Хотя я лично не был знаком ни с одним ягуаром и их обычаев не знаю. Но полагаю, с людьми они не более обходительны, чем акулы.

— Майкл, прекрати меня стращать. Когда так стремительно темнеет, сложно отличить правду от вымысла.

— Не знал, что вы, пуритане, такие мнительные. Но могу предложить отличное средство от первобытного страха, — проговорил Майкл и расстегнул застежку того самого загадочного отделения своего рюкзака, откуда тотчас показался армейский плед.

Непромокающие стенки тесного кармана позволили большей части пледа остаться сухой.

— Вот о чем ты так долго тосковала! Лучшее лекарство от пустого желудка, дочь моя, есть крепкий сон, — нравоучительно произнес Майкл.

— А мы сможем уснуть на пустой желудок? — задалась неразрешимым вопросом Эй Джей.

— После такой-то физзарядки? Да, легко, — быстро ответил Майкл, уже располагавшийся на ночлег.

— Зато нами будут охотно лакомиться, — констатировала женщина, убив очередного впившегося в кожу москита.

Эй Джей тяжко вздохнула и села на плед возле Майкла.

— Не пора поменять повязку на твоей ране?

— Только если у тебя есть непреодолимое желание полюбоваться моей задницей, — отозвался он.

— Сколько тебе лет? — Она шарила в его рюкзаке в поисках аптечки.

— Тридцать, — ответил тот.

— Понятно, — глубокомысленно проговорила Эй Джей. — Сдергивай штанишки.

— И что это, интересно, тебе понятно? — Майкл послушно расстегивал ремень, видя в ее руке пузырек с перекисью водорода и тюбик бактерицидной мази.

— Тридцать — это же два раза по пятнадцать. В тебе уживаются два озабоченных подростка. Отсюда все эти дурацкие шуточки, которыми ты рассчитываешь меня смутить. Но не забывай, что я долгое время помогала своему мужу управляться именно с такими сложными юнцами.

— Ты говоришь, как мой отец. По аналогичной причине он отослал меня в военное училище в воспитательных целях. В ту пору мне было именно пятнадцать.

— Должно быть, у твоего отца были веские на то основания. Ты был сложным подростком?

— Он так считал. Впрочем, не он один. По мнению некоторых, подростковый нигилизм — серьезная проблема, если не преступление… Мой брат Джейкоб говаривал, что такого балбеса, как я, уже ничто не перевоспитает — ни военная школа, ни карцер, ни розги. Шутил, конечно. Но я был мальчиком «Сделай Наоборот». Если кто-то советовал повернуть направо, я однозначно сворачивал налево. Не удивительно, что теперь я лежу подзвездным небом, на одном пледе с вдовой миссионера, которая заботливо обмывает мою ягодицу.

— Бедро, — уточнила Эй Джей. — Но продолжай свой рассказ, я тебя очень внимательно слушаю, Майкл, — тоном старенькой монахини промолвила она.

— И в католической школе Святого Винсента меня тоже очень не любили, за все мои «подвиги». Поэтому там только обрадовались, когда отец определил меня в армию.

— Понятненько… Нравилось, значит, чувствовать себя аутсайдером. А как же ты потом это превозмог?

— Кто сказал, что я это превозмог? — удивился Майкл.

— Нет?

— Вот еще, — шутливо фыркнул он. — Я мексиканец с материнской стороны и янки с отцовской. Я по определению не могу быть как все. Ко всему этому прибавилась неприязнь ко всем этим мальчикам из богатых семей со вздернутыми носиками, в чистеньких костюмчиках, на воскресной службе…

— Ты до сих пор их ненавидишь? — насмешливо спросила его женщина, безжалостно прижигая перекисью рану.

— Да плевать я хотел на этих богатых мальчиков!

— Зачем же вспоминать о них пятнадцать лет спустя? Лицемеров во все времена хватало. Это не причина для того, чтобы отправлять собственную жизнь под откос.

— Спасибо, что объяснила. Как жаль, что в нашей католической школе преподавали только старые грымзы. Будь у меня такая училка, как ты, Алиса, был бы я пай-мальчик.

— Я тоже не была в раннем детстве паинькой, но училась всегда хорошо. А в старших классах стала даже покладистой.

— Я на таких девчонок даже не глядел. Учительские приспешницы, миленькие марионетки. Мне нравились девочки в стиле рок-н-ролл.

— О, представляю! Необузданные, ищущие приключений на свою и чужую голову! — воодушевилась Эй Джей. — Я пришла в колледж выглаженная и благовоспитанная, но не успела его закончить, как меня понесло. Подхватила волна царившего кругом свободолюбия.