Ты мне судьбой обещан был - [17]

– Сережа жив?

– Сережа, какой Сережа? – Опять это имя. – Балашов замешкался с ответом не потому, что желал утаить правду, он действительно не знал, как ответить на невнятный вопрос. Лиза поняла молчание по-своему. Глаза ее вновь подозрительно заблестели, она напряглась и вцепилась в руку Балашова, словно искала спасения.

– Я поняла, Сережа умер. – В голосе Елизаветы было столько боли и неподдельного страдания, что Балашова подкинуло на месте.

– Лиза, прекрати. Жив твой Сережа, живее всех живых, если ему, конечно, не двенадцать лет.

– Почему двенадцать?

– Потому что погибли молодая женщина и мальчик. Ты меня слышишь, женщина и мальчик.

– Ужас какой. Женщина и мальчик, – шепотом повторила Елизавета и заплакала.

– Ну вот, ты же обещала. Тебе нельзя плакать, ты слышишь меня?

– Я не буду. Я очень вас прошу узнать, в какой больнице лежит Сергей.

– Лиза, я обещаю, я обязательно узнаю. Но ты должна понять, пострадавших развезли по разным больницам города. В этой, например, ты единственная пострадавшая в аварии. Поэтому сразу ответить на твой вопрос я не смогу. Ты мне сейчас спокойно, без слез и нервов назовешь фамилию, отчество и возраст Сережи. А я клятвенно обещаю, что непременно узнаю, где находится этот достойный молодой человек. Допускаю, он вообще уже не в больнице, а наслаждается шашлыками на морском берегу.

– Я не знаю его фамилию и тем более отчество, лет ему, наверное, двадцать пять.

– Хорошенькие дела. Фамилию не знаем, а переживаем, как за близкого и очень любимого родственника. Не вижу логики, Елизавета.

– Вы ничего не понимаете. Сережа мне жизнь спас. Он меня своим телом закрыл в последний момент. Я должна, просто обязана знать, что с ним все в порядке.

– Хорошо-хорошо, завтра я все узнаю про Сережу без фамилии и отчества, обязательно тебе все расскажу, а может быть, и за ручку приведу твоего Сережу прямо сюда, договорились?

– Вы что, волшебник?

– Нет, Елизавета, я не волшебник, я реальный, взрослый, серьезный и неглупый мужик. И если ты не перестанешь лить слезы, как последняя плакса, все закончится плохо. Опять придет злая медсестра с огромным шприцем, сделает тебе укол, и ты из царевны Несмеяны превратишься в Спящую красавицу как минимум на целые сутки. Придет твой Сережа, а ты спишь. Вот радость-то великая: ему обидно, ты ничего не помнишь и не чувствуешь. Отличная картина.

– Я все поняла, я не буду плакать, честное слово, не буду. Видите, я уже не плачу.

– Вот и молодец. Давно бы так. А теперь тебе надо отдохнуть. Ложись, тебе удобно? Вот и хорошо, давай я тебе подушку поправлю. Спи, набирайся сил, а я побежал выполнять твое задание. Обещаешь быть хорошей девочкой?

– Обещаю.

– Вот и молодец, вот и умница. Выздоравливай. До завтра.

После случившегося у Елизаветы произошла самая настоящая переоценка ценностей. Раньше ей не приходилось задумываться, насколько хрупка и незащищенна жизнь. Живем, бежим, стремимся к странным и нереальным вершинам, карабкаемся, пытаемся доказать собственную значимость, страдаем по пустякам, доказываем себе и всем остальным свое необыкновенное «я». И вдруг нелепая случайность с предельной откровенностью и необъяснимой жестокостью ненавязчиво напоминает, что все твои потуги – полная фигня по сравнению с тем, что тебе уготовано судьбой заранее, еще до твоего рождения, тайна, которую не в состоянии постичь ни один из смертных. А уж корректировать и прогнозировать свой путь – это полный абсурд.

Никита Александрович приезжал к ней в больницу каждое утро, как на дежурство. Появлялся в палате после завтрака и практически весь день находился рядом. Елизавета после перенесенного стресса относилась к этому факту почти философски. Присутствие Балашова ей нисколько не мешало. Но если бы он вдруг не появился в один прекрасный день, ей бы от этого не стало ни хуже ни лучше. Лиза понимала, что должна быть благодарна совершенно чужому человеку за старание, внимание, заботу. Видит бог, она старалась быть мягкой, пушистой, крайне признательной, но получалось у нее это не очень хорошо. Умом она понимала, что должна каким-то образом отблагодарить человека, который, не требуя ничего взамен, сделал для нее лично все возможное и невозможное и не предъявляет никаких требований. Не такая она необыкновенная Жар-птица, чтобы взрослый человек, забросив свои важные дела, начал без всяких важных причин тратить кучу сил, денег и времени, пытаясь поддержать обыкновенную московскую девчонку в трудную минуту. Обещание свое Балашов выполнил, Сергея разыскал, но увидеться им не удалось. Тот срочно улетел в Москву. Ну что ж, это хорошо. Значит, мальчик жив и здоров, а это самое главное.

Глава 5

Через три дня Елизавету выписали из больницы, и она благополучно вернулась в санаторий. Она действительно родилась в рубашке. Кроме ушибов и ссадин, врачи, как ни старались, ничего не обнаружили. Поначалу она думала, что сразу после выписки уедет домой, черт с ним, с этим неудавшимся отпуском. Но спустя пару дней, немного поразмыслив в благолепной тишине шикарной палаты, она поняла, что совершит огромную глупость, если сейчас все бросит и помчится сломя голову из южного рая в тусклую августовскую Москву. Зачем? Ничего такого страшного с ней не произошло, она имеет полное право понежиться под лучами ласкового южного солнца еще несколько счастливых дней. Кто знает, когда ей выпадет еще раз такое везение.