Ты любишь джаз? - [5]

— Ну это же разные вещи!

— Да, оказалось, что разные. КС, знаешь ли, по молодости читал Хемингуэя, а я — Станислава Лема, «Возвращение со звезд». Так вот, Лем писал, что люди перестанут летать в космос оттого, что станут более чувствительными, осторожными, оттого, что будут бережнее относиться к себе и друг к другу, ну и все такое прочее При этом он, видимо, полагал себя большим реалистом. Ха-ха три раза. Я семь лет проработала в интернате для детей-инвалидов, так мы не сумели собрать денег даже на стеклопакеты для окон. Так и жили при растрескавшихся рамах и вечных сквозняках. Вот такие дела. В космос теперь летают роботы, а до детей руки так ни у кого и не дошли.

— Говоришь, «работала», а почему ушла?

— Потому что стала звереть. Злилась на детей за то, что никак не выздоравливают. На взрослых — за то, что позволяют издеваться над собой и детьми Поняла, что теряю квалификацию и взяла тайм-аут. Сейчас у меня взрослые группы — и зарабатываю в три раза против прежнего. Но надеюсь, что через год — другой смогу вернуться назад.

— А со стариком что дальше было?

— Все как обычно. Жил, работал, потом умер. Умер, кстати, легко. В больнице — шел из палаты в холл, к телевизору. С Ольгой Леонидовной было хуже. Три года полного старческого маразма, депрессия, паранойя, памперсы, пролежни. Жанна, кстати, ее не бросила. Так что по большому счету сейчас у нее есть моральное право на что угодно.

— Так, погоди, выходит, что ты — психолог?

— Совершенно верно.

— И так серьезно ко всему относишься? Мне казалось, что психологи и медики должны быть циниками. Психологи особенно. Может, тебе работу поменять? У нас в отделе рекламы вроде есть вакансии. Знаешь, это очень помогает в жизни. Поработаешь у нас годик и понимаешь, что все кругом — иллюзия.

— Для этого не надо звезду на грудь вешать. Я не спорю, может, и иллюзия. Может, мы с тобой сейчас спим в морозильных камерах звездолета, который летит к другой планете. А может, у нас случилась шизоидная эмболия на почве разочарования во всем и уход в виртуальную реальность. Тебе какой вариант представляется более вероятным?

— Я подумаю. Блин, ну ты правда умеешь мозги парить. Тебе за это платят?

— Ну что ты, мне платят, как и тебе, за иллюзии. Видишь ли, в психологии сейчас все примерно так же, как в космонавтике. Старые добрые времена кожаных диванов, катарсисов и инсайтов давно позади. Настоящая работа должна идти через боль, а это никому не нужно. Нужны хрустальные шары, аромотерапия, йога для жирных и компьютерные медитации. Могу, кстати, устроить тебе приработок, если захочешь. В общем, у людей смутное ощущение, что они очищают свою душу, а у меня вполне материальный счет в банке. Всем хорошо. Тебе не надо душу очистить?

— Как-то не задумывался.

— Ты подумай. Менеджеры среднего звена, знаешь ли, легко заменяемы. Поэтому надо всегда быть в форме: и душой, и телом.

— А ты змея.

— Это я в свободное от работы время. Да еще на поминках. А на работе я сплошное участие и сострадание. У нас, кстати, роскошная программа — «Паломник XXI века»: садимся в автобус, катаемся по Европе и размышляем о вечном. Сначала начальство вообще хотело, чтобы я моих бизнесменов по соборам возила: от Святого Петра до Святого Иакова. Но я сумела убедить шефа, что клиенты помрут от скуки, не доехав до финиша. Поэтому у нас программа повеселее: сначала в Помпеи — размышлять о смерти и о бренности всего сущего, потом Кельн — о гении и рукотворной красоте, Нидерланды — о борьбе и победе, Аахен — о власти, Мюнхен — о человеке и обществе. Понимаешь, это ведь все правда. Любовники из Помпеи целуются в момент агонии. Кельнский собор кричит небу: «Смотри, мы это построили!» Нидерландцы действительно говорят: «Половину Нидерландов создал Бог, а половину — люди», и там действительно есть памятник мальчику, который заткнул пальцем дырку в плотине. В пивных садах Мюнхена действительно вызрел Третий рейх со всеми его прелестями из вполне себе обычных, но сильно обиженных жизнью людей. И достаточно просто пустить это в себя, и ты действительно уже не сможешь жить по-старому. Но мои милые невротики достают видеокамеры и начинают снимать друг друга с бокалом пива в руке. Поэтому, если бы ты сделал для меня небольшую, но достаточно убедительную демонстрашку на эту тему, я могла бы здорово сэкономить свое время и деньги моей фирмы.

— Я подумаю. Но пока у меня есть предложение поскромнее.

— Какое же?

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— А ты?

— А я совершенно свободен. Смена закончилась. Поэтому я мог бы сделать небольшую демонстрашку лично для тебя. У себя на квартире. Скажем, маленькую танцевальную площадку и оркестр. Например, джазовый. Ты любишь джаз?

— Весь этот джаз? Пожалуй, еще люблю. Да, конечно, люблю. Только, знаешь, у меня одно условие.

— Я весь внимание.

— Когда джаз закончится и нам захочется продолжения…

— А нам захочется?

— А куда мы денемся? Так вот, когда нам захочется продолжения, ты все выключишь. Никакого света и музыки, никаких камер и экранов, никаких вращающихся кроватей и прочего. Полная темнота.

— Заметано.

— И никаких презервативов.