Постите Вы, или поститесь, братцы?
А знаете- наш фронт- мирком восстал-
Где каждый свой выдумывает смайл,
Который и не думал улыбаться…
«Я хочу в сороковые на фронт, в девятнадцатый век — на каторгу!..»
Я хочу в сороковые на фронт, в девятнадцатый век- на каторгу!
Нафига мне это время больших еврищ- пустое и мирное?!
Мы с тобой самые обыкновенные, последние новаторы,
Которых любя зовут «дебоширами»…
Я хочу с высоток сбрасывать на тротуары листовки!
Нафига мне это время разумное, которому не нужны метанья поэта?!
Не хочу быть еврейкой на четверть- хочу- полноценной «жидовкой»,
Которая всем позарез НУЖНА- и концлагерям, и гетто.
Хотя бы в семидесятые! Хочу быть обдолбанной пионеркой панка!
А что?! — кокаиновой ломкой не брезговал сам Ваш хваленый Шерлок!
До сих пор за Христом по пятам ходим мы- блудницы и хулиганки-
Это самая обыкновенная Правда, хоть она не кошерна…
Я хочу считать копейки и корки, натирать башмаки свои ваксой.
А не в розовых туфлях в гламурном кафе нажираться опять фуа-грой!
В наше время модно быть стильным, оригинальным. Не признавайся,
Что ты самый обыкновенный, ничем не примечательный- супер-герой…
«Ты читал обо мне, что я ураган отвела от Москвы…»
Ты читал обо мне, что я ураган отвела от Москвы, и теперь грозовую молнию прячу в шкатулке? — «утка»!
Ты читал обо мне, что я цеплялась за провода, когда уносили к Престолу Господнему ангелы? — сплетни!
Нет! — я, вбитая в землю, на остановке- поляне делала вид, что нарочно пропускаю еще одну тучу- маршрутку,-
Одинокой березой стояла в рассвете- в красном берете, в ветровке зелёной летней.
Я читала, Руслан по утрам на бутылку канючит у вечно- беременной Людки..
А дворец на куриных ногах- опустел. И какая-то бабушка сутками церковь метёт допотопной метёлкой.
Говорят, что здоровую язву души десять лет вынашивают в желудке,
А я свою достаю каждый вечер из книжного шкафа памяти, с верхней полки.
Ты читал обо мне, что я целый день качала коляску по парку осеннему? — Может… Не помню…
Говорят, что в раю обо мне спектакль идёт «Ураган»… Наверное, шутки…
Не мог же и там ради роли кто-то надеть моё платье- грозу, и на шею повесить молнию!..
На месте поляны стоят новостройки, бегают люди, ходят маршрутки…
«Эти вечные дети — дома — по карманам балконов опять рассовали кукол тряпичных…»
Эти вечные дети- дома- по карманам балконов опять рассовали кукол тряпичных…
С д'Артаньяном подрался Дюма, потому что гасконец в метро обкурился гашишем,
Но маши- не маши зубочисткой- героя не вышло…
Сколько храмов- чопорных дам- в черных платьях высоких оград и в чепчиках башен.
Лишь один свой пацан- Нотердам- в молодежной рубашке цветных витражей нараспашку-
Улыбается мне: гуд, что Саша; прикольно, что рашен…
В огнестрельные раны московских проспектов- из царапин парижских улочек узких-
Прилетела Сюзанна… Закурим? Ты думаешь, если умру я вот в этой шанелевской блузке,-
Господь всё равно скажет «здравствуй» по-русски?…
…А одна из Венеций под воду ушла точно так же- без блата- как тонет село. Со всеми дворцами.
Другу детства приснилась- сказала, что зря все мы жизнь после смерти всегда отрицали…
«Как расскажешь, что было потом?… — Увидите сами».
«Ты слышишь, как осень долбит мне настойчиво душу своим долотом…»
Ты слышишь, как осень долбит мне настойчиво душу своим долотом,-
Это небо снова дерётся с землёй дождем самурайским…
Как я оставляю на простыни змеиную шкурку Беатрис Кидо
И как понедельник-жаба кидает в лицо мне свою чешую: Давай, собирайся!
За окошком в метро- в тоннеле- как будто целое войско гремит саблями.
И мой грустный Дали, вынув нож у меня из груди, не задвинул обратно ящика…
Наступайте на хвост или за кошельком прямо в душу руками сальными-
Мне не сложно сбежать, я с восьми до двенадцати в шкурке ящерки…
Ты видишь, как полирует солнце железный забор за окном, у шлагбаума-
Это делает меч мне для схватки вечерней поднебесный мой Хаттори
Это офисный отдых кофейный, когда в хищной неге мышцы расслаблены…
И вы не спешите звонить, подумайте- крокодильчик на коммутаторе.
Ты ответь, как часто по дороге домой мой взгляд бывает по-детски испуганным?
И часто ли вообще лягушки найденные в болоте, оказываются Царевнами?
Твоя золотая девочка не любит быть такой как все, и поэтому в аквариум кухоньки-
(Полная раковина грязной посуды из-под любви…) — я ныряю рыбкой- Серебряной…
…О если бы знал ты, если бы видел, как- настоящая- смотрюсь я нелепо
Когда сижу в темноте перед разбросанными по́ полу своими помятыми шкурками…
Когда докуривает последние звёзды с ментолом ночное ехидное небо
И бросается (прямо в душу) незатушенными и несбыточными окурками..
«Детка, не бойся, не важно, что правда нас учит бояться смерти…»
Детка, не бойся, не важно, что правда нас учит бояться смерти
Будем мы после, как боги, — без ручки- и лучше! — ну как-нибудь- книги писать.
Бабушка-осень нам свяжет мохнатые тучки из райской шерсти,
Чтобы не мёрзли ноги у внучки, живущей на каменных небесах…
Мальчик, не бойся, ничто так, как правда, не важно без боли.
Мы пересилим, мы хватим настойки, и молния нас не проткнёт…
Мамочка-осень нашьет нам нарядов оранжевых к школе,
Чтобы учились читать, и только потом умоляли купить нам блокнот…
