Твой образ - [7]

— Когда-нибудь узнаешь, — загадочно произнес Черепок, продолжая шнырять глазами по толпе, выискивая тех, у кого замораживающий взгляд. — Когда-нибудь все узнаешь.

Тем временем Гастрик заметила, что стоят они напротив двухэтажного здания с белой табличкой, на которой крупными синими буквами выведено: «Музей Аси».

Подразнив Черепка языком, высунутым из лягушечьей щели рта, Гастрик потащила Тинга в музей.

В большом просторном зале стоял мебельный гарнитур красного дерева, среди которого Ася, по преданию, провела свои молодые двадцать три года. Здесь же, в шкафах со стеклянными дверцами, хранились Асины вещи, предметы ее быта и туалета, в частности, знаменитые розовые туфли-мыльницы, тушь для ресниц и сатиновое красное платье с черным драконом на груди.

Точных сведений о том, каким образом Ася спасла город, не сохранилось, поэтому бытовало несколько версий, которые нашли отражение в музейной живописи. Большой портрет маслом запечатлел Асю в вишневом саду: пышная блондинка с кокетливыми сережками-вишенками в ушах тянулась яркими губами к усыпанной плодами ветке, а в это время… на аллею сада выползала страшная рать гигантских муравьев-мутантов величиной с морских свинок.

Скромная литография почему-то изображала Асю худощавой брюнеткой с измученными бессонницей глазами. Она сидела в кресле перед телевизором, довязывая спицами шерстяной купальник, а в это время… в узкую полоску дверной щели просовывало огромную усатую голову мерзкое насекомое. На остальных картинах Асю живописали в более героическом виде: то в респираторе, с победно поднятым над головой баллончиком дихлофоса, то за прилавком магазина — в боевой стойке, с рапирой, на конце которой крепилось распыляющее яд устройство.

Но самым впечатляющим было огромное, на всю стену, полотно, на котором Ася в рыжем парике и красном платье с черным драконом на груди яростно давила колесами своей малолитражки хрустящую, колышущуюся массу, до бордюров заполнившую одну из центральных улиц города, а в это время… один из муравьев, проникнув в Асин автомобиль, нахально полз по ветровому стеклу.

Рядом с музеем Аси располагался магазин «Краски-лаки». Дети решили заодно и сюда заглянуть. Группа туристов, сопровождаемая бойкими гидами, то и дело сновала между музеем и магазином. Гастрик и Тинг затесались в одну из групп и вскоре очутились в душном помещении, заставленном банками-склянками.

— Перед нами место незабвенной Аси, — сообщил юркий гид с лихими усами. — Обратите внимание на стеллажи слева. Этими красками жители города обновляли полы, после того, как Ася спасла город от нашествия насекомых. А этим лаком лакировались дефекты, изъяны, трещины, и все бы в городе сверкало и блестело, если бы поклонники аса Интона по-хулигански, где попало, не переписывали его любовные самолетные стихи. Они появлялись на фасадах зданий, на стенах присутственных мест, их вырезали ножами на школьных партах и стульях кинотеатров. Но краски-лаки этого магазина помогли вернуть городу благопристойный вид, и жители были так довольны, что даже перестали замечать угрозу бунтующего рядом с городом вулкана Керогаз.

Теперь уже Гастрик не сомневалась в том, что Ася не выдумка, что это реальная продавщица. Однако ее уверенность вызвала насмешку Тинга. Он даже забыл о зоопарке и повел девочку в другую часть города, где на стенах домов красовались стихи, списанные с инверсионного следа в небе. Но их читала уже Астрик, и хотя мальчик обрадовался ее появлению, было досадно, что не успел доказать Гастрик существование аса Интона, которого представлял себе высоким молодым человеком с веселыми глазами. В этих стихах с чем только не сравнивал ас Интон свою любимую: и с фиалкой, и с божьей коровкой, и даже с самолетным шасси. Строку с последним сравнением зафиксировали специальным составом, и она белой аркой окаймляла воздушный комбинат «Брикет», производящий концентрированные продукты: «Ах ты шасси мое, мое шасси! Как люблю тебя я…» Далее шло что-то неразборчивое, похожее на росчерк автографа.

— Значит, все-таки Асинтон расшифровывается как ас Интон? — сказала Астрик и тут же почувствовала щипок под правой лопаткой, а в ушах прозвучал всплывший откуда-то изнутри голосок, который она ни разу не слыхала, но поняла, что принадлежит он Гастрик: — Ничего подобного! Асинтон — это не ас Интон! Я только что убедилась в этом!

Она даже остановилась от такого вторжения сестренки, о которой знала давно, присутствие которой смутно ощущала в себе, но никогда с. ней не общалась.

— Повтори-ка, что ты сказала? — прошептала она.

— Я говорю, что Асинтон — это не ас Интон! — капризно пропищала Гастрик. — Скажи Тиигу, чтобы показал тебе музей Аси и магазин, где она работала.

— Что ты там бормочешь? — Мальчик дернул ее за платьице. — Пошли быстрее, нас уже, наверное, дома ищут.

Влажный едкий смог оседал на их лицах, вызывая чих и кашель. Из желтой пелены проступило пятно завода пластиковой тары с надписью, выложенной крупной мозаикой: «ПЛАТа». Сделав глубокий вдох, дети закрыли носы пальцами и быстро прошагали мимо мутной зловонной речки, куда стекали промотходы. Впрочем, сточная канава, закованная в бетон, ничем не напоминала речку, в которой, как говорили старики, некогда водилась форель, а на берегах росли тополя и акации со скворцами на ветках. Быстро пересекли проспект, запруженный автомобилями, пускающими в желтый туман сизый оттенок.