Твой час настал! - [33]
Спешить некуда. Конь под ним из царской конюшни, стоит целого состояния. Зашиты под полой польские злотые, царево жалование. Есть на что прокормиться в дороге, с чего и жизнь начать.
До польского рубежа, не доходя, продал, продешевив, коня. Купил невзрачную лошаденку, а к ней и телегу. Кафтан московский сменил на серемягу. Трава кругом, лошаденку есть чем в пути накормить. Литовская граница из-за смуты московской держалась без строгостей. Не заметил, как оказался на литовской земле. Догадался, что ушел от московского царя, когда увидел на дороге еврейскую корчму.
На крылечке стоял пожилой хозяин и поманивал к себе рукой. Признал за своего. Богданка мимо не проехал, не предполагая, что наехал на свою неправдоподобную судьбу. Корчмарь обрадовался.
— Ай-ай, какой важный пан! Свой конь, своя каталка. Заворачивай, у меня сегодня караси в сметане. Есть и холодец из свиных ножек, так то припасено для панов. Угощу и своими лепешками, если есть, чем расплатиться. И горилка есть, любого гультящего с ног повалит.
Богданка, не поспешая, распряг лошадь, стреножил ее и пустил на лужайку. Для устрашения корчмаря, чтоб показать, что не беззащитен, заснул за пояс два пистоля. Корчмарь усмешливо спросил:
— Кого пугать надумал? На налета ты не похож!
— Я не пан, потому и берегусь панов. Ставь на стол карасей, ставь и холодец.
— Я сказал, что холодец из свиных ножек.
— Вот и хорошо, что из свиных ножек, а не из конских копыт. Ты жид не крещеный, а я крещеный, потому не скупись и ставь холодец. И горилки кружку, ежели она вместительная.
Корчмарь поставил перед гостем сковородку с карасями, миску с холодцем и кружку горилки. Горилки малость и себе налил, сел к столу поговорить с гостем.
— Вот, хочу сказать. Никакой ты не пан, хотя и крещеный в их веру. Разговор у тебя панский, кафтан холопа. Такого человека никто здесь не видел.
Богданка насторожился.
— Что и того, что меня здесь никто не видел?
— А то это значит, что ты проезжий человек и каждый пан тебя может спросить, кто ты, откуда и куда едешь.?
— И я должен отвечать?
— Пан — шляхтич может и не отвечать, у него для всякого ответа на поясе сабля болтается, а тебя заставят.
— А если не спросят?
— Если не спросят, некому и отвечать.
— Откуда такие строгости?
— Вот и видно, что ты человек не только проезжий, но и приезжий из Московии. А строгости потому, как паны подняли против короля бунт. Примут тебя за подосланного, живо на первом же суку повесят!
— Рокош!
— Слово тебе известное, а прикинулся неизвестно кем.
Богаднка переговаривался с корчмарем, а о горилке не забывал, и карасей и холодец убирал.
— А чем платить есть у тебя? — поинтересовался корчмарь. — Или из пистолей надумал расплачиваться?
Богданка выложил на стол злотый.
— Разменяй!
Корчмарь взглянул на злотый и руками всплеснул.
— Не смейся надо мной, проезжий человек! Откуда у меня столько денег, чтобы разменять?
Сам же схватил злотый и попробовал его на зуб.
— И правда — золото! А теперь скажи, откуда у бедного еврея такие деньги?
Богдана был не из храбрецов. Жизнь научила осторожности, да горилка разгорячила желание показать себя большим, чем был.
Если бы знал, — молвил он заносчиво, — кто тебя посетил, не удивился бы злотому!
Корчмарь вскочил и, кланяясь, воскликнул:
— Преклоняюсь перед твоей тайной! Великая тайна — откуда у бедного еврея злотый, а мельче денег нет?
Богданке ударило в голову удивить корчмаря. Сам того, не осознавая, в подражание Шаховскому, как тот удивлял вдову в Серпухове, внушительно произнес:
— Попомни! И детям и внукам своим скажешь, что посетил твою корчму ближний человек к московскому царю Дмитрию.
Корчмарь прищурился и с сомнением спросил:
— Ты — ближний московского царя? Мои уши слышат такую неправду, так почему же мои глаза не видят, что не покарал тебя Господь? Хотел бы я видеть, каким явился бы сюда самый малый придворный нашего короля. Какие бы перед ним скакали гайдуки! Какие играли бы под ними кони! А сам он сверкал бы, как солнце, прожигая своим взглядом до костей!
— Московский царь Дмитрий не так глуп, как король. В золотых каретах он не ездил, гайдуков перед собой не гонял. Вскочит на коня и один по городу едет куда ему надобно. Каждый мог придти к нему и говорить о своем деле. За обиду тут же и расправа над обидчиком. А я тебя, корчмарь, спрошу: стоит корчма у рубежа, имеешь ли ты какие-либо вести из Московского государства?
— Места у нас здесь глухие. До Московии нам дела нет. И пути для нас туда нет. Еврея там каждый обидеть может, а заступиться некому, потому и дивлюсь и не верю, что ты прошел московскую землю.
Корчмарь позвал жену. Вошла могучего сложения хозяйка. Корчмарь указал ей на злотый лежащий на столе.
— Вот наш гость дает, да у нас разменять нечем. Как быть?
Хозйка взяла злотый и попробовала на зуб
— Разменять здесь негде.
Богданка распорядился:
— Подай еще холодцу и горилки, тогда и разменивать не надобно! Оставь себе на обзаведение и на память, что побывал у тебя ближний человек московского царя.
Хозяйка вышла, корчмарь спросил:
— Ближний царю человек, наверное, хочет что-то у нас узнать?
Богданка кивнул головой.
В центре повести следователь прокуратуры Осокин. Дело об убийстве комендантом фабрики своей жены н попытке самоубийства сначала представляете» несложным. Однако улики, внимательное изучение обстоятельств преступлении приводят к разоблачению бывшего эсэсовца и его наставника.В основе — реальное дело, которое было расследовано о начале 70-х годов.
Роман посвящен героической деятельности чекистов. В центре первой книги — человек сложной судьбы, участник белогвардейского заговора В. Курбатов. После встречи с Ф. Э. Дзержинским он принимает идеи революции и под руководством чекиста А. Дубровина отстаивает ее интересы в стане Колчака и за пределами Родины.Во второй книге главный герой, сын Дубровина — Никита, встречается с Курбатовым в Испании в 1938 году, потом работает в Германии. Завершается роман рассказом о борьбе чекистов в послевоенные годы с агентурой империалистических разведок.
С героем нового произведения Ф. Шахмагонова Никитой Алексеевичем Дубровиным читатель уже встречался на страницах повести «Хранить вечно», выпущенной издательством «Советская Россия» в 1974 году. Роман посвящен героической деятельности чекистов. В центре — человек сложной судьбы, участник белогвардейского заговора В. Курбатов. После встречи с Ф.Э. Дзержинским он принимает идеи революции и под руководством чекиста Алексея Дубровина отстаивает ее интересы в стане Колчака и за пределами Родины.В настоящей же книге рассказывается о деятельности Никиты Дубровина в годы войны и встрече с Курбатовым в Испании в 1938 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исторический роман Федора Шахмагонова «Ликуя и скорбя» посвящен важнейшему периоду в истории Руси — периоду правления великого князя Дмитрия Ивановича, разгромившего татаро-монгольских завоевателей на Куликовском поле.В чем смысл великой и кровопролитной битвы, произошедшей много веков назад на Куликовом поле? Стала ли она важнейшей вехой в борьбе Московской Руси за политическую независимость от Орды? Нет, отвечает в своем романе Ф. Шахмагонов, убедительно и ярко воссоздающий предысторию битвы и саму картину сражения: ценой колоссальных лишений и жертв Русь не просто отстояла для себя право самостоятельно развиваться, но, по сути дела, спасла европейскую цивилизацию.
Для рассказа о судьбе своего героя мы избрали форму его исповеди. Это не случайно. Сам ход следствия подсказал нам эту форму: искреннее раскаяние человека, запутанного антисоветчиками из НТС, его горячее желание вновь обрести Родину. Небезынтересно будет знать читателю, что человек, который у нас в повести выступает под именем Сергея Плошкина, стал полноправным советским гражданином и работает на одном из советских промышленных предприятий.Подполковник Е.А. Зотов.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.