Творения - [37]

И так, за помощью Божиею, весьма удобно устроить себя и на апостолоподражательную нищету, и на святое преподобноотеческое безмолвное и безмятежное, и нестяжательное житие, а чрез то о Господе души меры ко спасению: по Благовестию свя­тых отцов, способность к стоянию ума пред Богом, чистоту в молитве, трезвость памяти, свободное размышление, побуждение во усердие к Богу, связание ума от суетных парений, печалование и радование о Господе, печалование и скорбение о грехах, и о нерадивом своем житии, радование, что разумною тварью сотворен, и что избран из множества мирского и приведен в сию ангельскую еще же и безмолвную подражательную святых отцов жизнь, и соделан Промыслом Божиим Его служителем. И так чрез такое размышление ухищряет ду­ша понудить себя к большему постничеству, за любовь Создате­ля своего, а потому и тепле припадает к Нему, прося от Него на то помощи себе и наставления. Если ли же бы излишеством, коварством врага душ наших, и наполнится келлия, тотчас все удобно износить в казну монастырскую. Если ли же случится за помрачение совести и ума или как я еще страстный, тайно, и неведения помутнением ума, валяться в каком пристра­стии о помянутых, и тотчас пришествием из мнимого своего отхождения, т.е. из пустыни во обитель, вся моя скаредность и недостатки, как в зерцале, открываются мне, внутреннее показывая явственно. И тут уже отнюдь даже ни следа гордости и мнения не ощущаю в себе, пусть если бы и каменная кому душа была, думаю, не сможет гордости ощущать в себе, видя святое брат­ство, как будто агнцев и страстотерпцев Христовых. Одни очень смиренные от чрезмерной кипящей благодати, и в едином богомыслии все течение своего бытия изнуряют; иные за любовь Божию крепче постятся, и в крайнем бессилии измождалую плоть обносяще святолепно в целомудрии, не давая к упокоению сна довольного; некоторые, как купленные рабы и порабощенные любви ради Божией, в тяжелоносные, и гнусные, и всякие притрудные работы любовно дни и ночи нудят себя. Мшелоимство в них не зрится, сребролюбие от них отбегает, зависть от них попрана, гордостью гнушаются, чревонеистовством и чревоненасытством мерзеют как какою мерзостью; всякого по­коя и пространства отбегают, во всем свою волю отложили, и похотение попрали, и самочиние отметнули. И как возможно мне по тонкости описать тайные их подвиги, которые единому Тайноведцу Богу ведомы! Но единогласно вопию и вещаю, что вся­чески всякими тщатся ревностно Создателю своему благими делами служить во все часы живота своего. Если ли же бы случи­лось, или от новоначальных, или от развращенных нравов, некое неустройство, или бесчиние вред наносящих всему брат­ству, то таковых или настоятель, или из братии на то особен­ный, способствием всяческим, тщатся уврачевать развращен­ный их и вредный нрав и обычай. Если ли же (еже не дай Господи) пребудут неисцельны, нимало не покоряясь здравому для них предлагаемому совету, то уже таковых милостивая душа Настоятельская разлучает прочь от братства, да не и прочие, еще немощные в новоначалии сущие, их ради повредятся. И так их из монастыря с любовью вон высылают, а чрез то благодатью Божиею мир и тишина в братств по прежнему устрояется.

И так довольно насладясь лицезрением оного стада Христо­ва, опять возвращаюсь во свое мнимое безмолвие и отшельствие, и приводя на память виданные в братстве подвиги и свое злое и нерадивое житие, воистину принуждается душа убеждать себя на большее постничество и подвиги духовные, и всячески оста­нется во смиренном о себе мудровании. Еще же в оном мест, мнится мне, возможно и обоим жительство проходить, как пишет святой Исаак Сирин в слове 55, что иным полезно со­жительство со многими, а иным отшельство, ибо придя из отшельствия в обитель, всячески навыкнешь, что то есть искушение, или в братстве, или же внутрь себя, и как чрез то бы­вает преуспеяние, ибо удобно познаешь своего созидания меры, то есть: как душа твоя видит братий, осуждает ли их за неко­торые недостатки, или диаволу все приписывает, а братии всегда во святости признает, т.е. за святых. Потому что они по попущению, или от усилий вражиих, а к тому ж и от немощи побеждаются, и снова помощью Божиею исправятся, и исправляются; я же добровольно волю диавола исполняю. Если бы и я непогрешительно сам жил, но то всячески Бог хранит меня, а потому и нет сие мое исправление. Или внут­ренне осуждаешь их, а себя не падающим признаешь; и таким вниманием ясно созерцается жительства мера и успеяние от своего безмолвия и отшельства. Если ли же бы и не удобостерпимое нашло время, сидя в отшельстве, то возможно соутешиться придя в обитель: не с мирскими, поскольку никто о духовном понятия не имеет, и не суетными словами, но с лю­безною богоусердно работающею братиею; и их душеполез­ными, более меда сладчайшими беседами и равноангельным их обхождением насладясь и так получив здравие душевное и придя в крепость, возможно опять в прежнее свое отшельство воз­вратиться. Если ли же бы восхотел по немощи и по плоти соутешиться, то и сего довольно возможно воспринять, не обходя дальнего пути и многих в мире живущих, прося и раболепствуя им, и за подаяние им рабственно рукоделие выполняя. Если ли же того ради содержит у себя всякое изобилие сидя в пустыни, еще бы во время нужды им довольствоваться, и для того сохранять у себя на многое время, то уже такое устроение, по словам святых отцов, не есть от духовной премудрости, и негодно нашему монашескому чину, а преимущественно безмолвия дер­жащимся. Но здесь благодатью Христовою не так, но прудя в обитель, милосердием и любовью пораженной, наш отец На­стоятель усердно всякое требование, немощи ради нашей, с излишеством выполняет; и так с довольным довольствованием и благословенным утешением, как телесным, так и душевным пользованием, снова возможно своего безмолвия ни мало расстроясь держаться. К тому ж благодатью Божиею не зрится опасности к разорению или препятствию здесь в безмолвии в отшельствии сидящим ни от господ исправник, ни от иных начальнейших людей, ни смущения, наносимого от мирских частых посещений: т.к. оный остров состоит в отда­ленности от мира, и под ведением оного монастыря, т.е. Настоятеля единого с братиею. Иметь же сомнение в теперешнем нашем Богом отцами позванном Настоятеле, который, как и тебе довольно известно, есть крайний рачитель безмолвия и пустынной жизни, которой и ныне дух неусыпно пламенеет в нем, а братия вся, как и выше написал скудоумием моим, живут ангелоподражательно; и отнюдь невозможно быть от них еже к пресечению в сем месте отшельствия, т.к. они и сами суть ревнители безмолвия, исключая некоторых новоначальных и не имеющих еще понятия о духовной равноангельной монашеской жизни, то такие разве какое покажут неудовольствие к отшельникам? Но таких благодать, живущая в Настоятеле и помянутых братиях, скоро в просвещение и познание истины монашеской наставят, показывая и изъясняя им, яко за немощь еще нашего умного действия пре­дано нам обращение иметь в рукоделии и прочих по Бозе чувственных упражнениях. А которые в преспеянии суть, и жела­ют как уже оумерщвленные миру жить, такие более тщатся быть в безмолвии, известясь о том от Божественного гласа, который был Арсенюи и Антонию Великим. Если же тем Бог предпочел лучше быть в безмолвии, или же бы весь мир воспользоваться возмог, то кольми паче не пришедшим еще в их меру! Если ли же некоторые к совершению доспевше, а жительствуют в обществе с братиею, ведать подобает, что это всяко в них не от себя, но Божиим благоволением, да пользуют иных, равно и немощные и страстные, как и я стра­стный и скорый во всякое греховное падение держусь сего моего мнимого безмолвия во отшельстве, по святого Исаака Сирина на­ставлению, да удалением людей и вещей, невольно удержусь от падения, а чрез то, видя Господь как хочу спастись, может поможет Своею Благодатью прийти во успеяние и бесстрастие. Чего ради и от твоей святости на то требую к Богу молитв. Равно и со многими полезно бывает, по того же Исааку святого [наставлению], сожительство, да искушением и заушением разным, падая и восстая, придет так же кто в успеяние и бесстрастие. И так кто каких свойств, там тот по его учению свя­тому и да жительствует. И нет, мнится мне, воистину нет ни одной вины, которою бы здесь было невозможно и неудобно без­молвное отшельственное проводить житие. И никто меня не мо­жет уверить, если и весьма груб и глуп есть и крайне невежествую, чтоб лучше было и удобнее ко спасению жительствовать на сухом пути, близ селений мирских, где состоят в окруж­ности деревни, из коих бывают близ келлии следы тех мирских человек для различных их работ, т.е. по их хозяйству за лыками, мочалами, ободьями, лубьями и прочего бесчисленного брожения баб, девок и юношей за грибами и ягодами, с восклицанием мерзких песен, со сквернословным козлогласованием, и самыми студными и неудобо изглаголанными срамными делами, беспрестанно ожидая и сохраняясь и боясь всегда искушения от них, будучи по нужде своей в отлучении вне келлии. Но я воистину видел таких безсрамных и на все злое готовых юношей и мнимых дев, как по подобию самого диавола безстудных. А к тому же и от господ: от иных — выше достоинства и мер наших к нам почитание, а от иных осуждение, и оглаголание, и соблазнение. От простого же народа, т.е. крестьян: от иных великое также уважение и раболепство, а от иных зависть и ненависть. Чрез все же это всегда опасность как к душевному падению, так и телесному бедствию. Если ли же посетит кто, то беседа бывает о мире сем суетном и совсем нашему жительству супротивные и душевредные разговоры: о жене, детях, богатстве, долгах и бесчисленных развращениях и злобах. А ты должен на все сии их материи душеполезные советы давать; и если упользуешь, то преимущественно начнут посещать, если же нет, то, соблазнясь и повредясь, начнут монашество избравших, а преимущественно сидящих о Бозе в безмолвии, тунеядцами именовать, чрез что будет и имя Божие хулиться. И так при всех сих изъявленных случаях как возможно быть кроме искушений, без уязвления душевного, нося страстную плоть и имея чувства как в осторожность к возбранению на уповающих на себя? — написали святые отцы. Кто ты? Ангел ли? Или камень, который: не чувствовал желаний общего естества и усиловании его? О! как и сколь неудобно, или и совсем невозможно, если прийти в такую меру, нее же ради избрали отшельство сидения в безмолвии, живя же в таком месте! Если Арсений Великий говорит: что тростник шумящий от ветра смущает во внимании сидящих, то как, такие вины к смущению сердца и подвижению страстей близ себя в окружении видя беспрестанно, быть возможно в мирствовании совестном и душевном устроении, и плод спасения произнести? это дело единых только бесстрастных и совершенство уже достигших, как Апостолы и прочие великие Святители, и блаженные, юродственную жизнь проводившие, которые во всех таких обращениях пребывают без вреда благодатью Христовою. А немощным всем единогласно отцы святые вопиют: что охранение лучше дел, т.е. бежать от всего наносящего помущение совести. И святые столько в сем себя наблюдали, что и на безбрадного (безбратного) брата взор в тщету себе вменяли, и за самое то внимание умное всякое рукоделие оставляли, как один отец нам об этом возгласил, что написал святой Исаак в слове 1 (12): "Дивлюсь, слыша, что некоторые в келиях своих занимаются рукоделием и могут без опущения совершать правило свое и не смущаться". Изрек же достойное удивления слово: "По правде сказать, если выхожу за водою, то чувствую замешательство в своем обычае и в порядке оного и встречаю препятствие к усовершению своего рассудка". Видишь, отче: если столько великие отцы как столпы бедствуют от малейших и таких ничтожных вин, то что не постраждем я и подобный мне, живя близ мира? Прости мне, не мое было дело это твоей святости писать, т.к. всем известно, что ты благодатью Христовою храним, и превыше всех ловлений вражиих пребываешь; но побежден будучи чрезмерною моею к тебе любовью истинною, ее же одной на память движет внутренность мою. Того ради забыл свое окаянство и должность свою молчать, т.к. сильным желанием есть объят видеть близ себя тебя живущего. Если чрез то тебе и нам и иметь быть в некоторое и на некоторое время пресечение безмолвия, посещением друг друга, но любовь все во благое совершит: и Сам Господь Бог утвердил и повелел всячески любящим истинною друг от друга в неразлучении быть, говорит бо Святейшими Своими устами с обещанием: «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18,20). А где Он, Отец наш Небесный и Создатель, там и Царство Небесное. А посему и должно мне более радение иметь, и всячески стараться вместе с рабами Его сожительствовать, как и ты, нежели печься своечинно о Царствии Небесном. И если бы оное я и получил, и был бы в нем, но без Христа и не имея в себе Христа, воистину и на небеси не имела бы упокоения душа без Него; как и царь Давид вопиет: «Кто мне на небе?» (Пс.72,25). А Господь наш и Бог воистину, по свидетельству св. Стефана, не в рукотворенных храмах живет. Ибо небо Ему престол, земля же подножие. И как все Святое Писание изъясняет, что Бог живет и обитает и почивает на Херувимах и Серафимах, и в рабах Его, которые заповеди Его соблюдают, как явствует в Евангелии Святом: я и Отец Мой «придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14,23). Также являет Дионисий святой, что и почивает Дух Божий на них, и сего­-то ради страшусь я один уединенное опозорить жительство, т.к. еще за смрад дел моих злых, не имеет места во мне Христос, и живя один, а не с вами, рабами Его, буду всегда без Христа; а ежели удостоен буду жить с вами, то будет и близ меня, как в вас Он (Христос) жительствует, и может вы своими молитвами умолите Христа Господа, который бы возблаговолил и в меня вселиться. И когда же явит сии Его и на мне недостойном милость, тогда, может, и оставлю вас телесно, но не духом и любовью моею: «любовь никогда не перестает» (1Кор.13,8). Потому что и раб истинный, если и отпущен будет от господина своего, но всегда признает его за господина своего. Так и я к вам есть: т.к., если что и дает мне Господь Бог, и что я ныне не имею, или иметь буду, то всячески вас ради сие все будет; а потому и есть вы мои истовые господа, и за помощью Божиею не имею вас оставить духом моим и любовью никогда. Про­шу воистину со слезами и болезнью сердца, не оставит меня одного без вас. Если же уже невозможно мне будете вместе с вами быть, и я за недостоинство мое лишен буду вашего сожительства, то всячески, ног ваших касаясь, прошу, не оставить меня в молитвах своих ко Господу Богу, да поми­луете меня вас ради. Известно же тебе будет, возлюбленный мой отче, что я это все писание к тебе написал не того ради, чтобы непременно к себе переманить, не будет сего, но более если поис­тине в добром и в удобном к безмолвию, и спасению на созидание обитавши месте, или знаешь где и можешь найти такое место в тех (где живешь) местах, то всячески, мнится нам, надобно держаться его. И я многогрешный, и отец мой Васи­лиск радостью великою радуемся и желаем и молим Бога, да сохранит Он вас Своим покровительством до скончания жизни в таком спасительном месте. Ибо не смею в равности иметь внутреннего пустынного жития и пребывания совершенного, которое в уподоблении распятию на Кресте от святых отцов применено, с нашим коневским отшельствием в равности поставить, если и здесь весьма удобно к безмолвии и спасении, как выше изъявил.